Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

– Провинция за колбасой приехала, – он галантно пропустил к свободному месту худенькую женщину в ватнике и сером платке, – у нее при себе тоже авоська… – женщина сунула в карман ватника матерчатую сумку, – в Можайске, наверняка, магазины пустые…

Сойдя с троллейбуса у бывшей Алексеевской больницы, Павел гуляющей походкой направился к Патриаршим прудам. Гастроном на углу еще не открыли, но у входа скопилась небольшая очередь:

– Еще десять минут, – он заметил давешнюю тетку из троллейбуса, – точно, она решила прямо к открытию подойти. В училище говорят, что у нас хороший магазин… – Павел и сестры не переступали порога гастронома:

– Нам все привозят на дом… – потянув тяжелую дверь подъезда, он насторожился, – странно, почему вахтеров, то есть гэбистов, нет на месте… – он и не думал разворачиваться и отправляться на Арбат:

– Во-первых, нельзя бросать Аню, а во-вторых, меня найдут и на Арбате. У комитета есть адрес Витьки, они знают, что мы дружим. Инструменты я держу в тайнике, но гэбисты не поленятся вскрыть полы… – взбежав на третий этаж, он обнаружил настежь распахнутую дверь квартиры. На полу разбросали одежду. Павел обвел глазами гостиную:

– Где портфель с ротапринтом и учебником… – он замер. Опустившись на колени, юноша аккуратно коснулся неподвижных мопсов. На первый взгляд, собаки дремали:

– Они похолодели… – Павел почувствовал влагу на ресницах, – Аня с Надей никогда бы не повезли их в ветеринарную лечебницу. Они хотели, чтобы Пьеро и Арлекин оставались дома до конца… – на Дальнем Востоке и в интернате, кто-то из мопсов непременно приходил в кроватку Павла:

– Он лизал мне щеку, я утыкался в него носом и засыпал. Он был теплый, он сопел мне в ухо… – Павел услышал сзади небрежный голос:

– Они не страдали, гражданин Левин. Старые собаки, им давно пора было сделать соответствующий укол… – товарищ Матвеев не успел больше ничего сказать. Согнувшись, он схватился за разбитый нос. Павел от всей души добавил ему по ребрам:

– Сука, – сказал он тихо, – подлая, мерзкая тварь. Где моя сестра… – его схватили за плечи, товарищ Матвеев кивнул:

– Наручники. Где ваша сестра… – он вытер кровоточащий нос накрахмаленным платком, – о том же самом я хотел спросить у вас, гражданин Левин. И спрошу, не сомневайтесь…

Саша распорядился: «В машину его».

На отчищенной от жира, сверкающей электрической плитке, шипела сковородка. По словам хозяйки дачного домика, не было смысла водружать большую плиту в тесном кухонном углу:

– Ничего, – женщина затянулась папиросой, – кому надо готовить и спиралью обойдется. У меня летом мамаши с детьми комнаты снимают, а зимой командировочные живут или как вы, проезжий народ…

Электричка от платформы Немчиновка до Белорусского вокзала шла всего двадцать минут. Марта поняла, что две комнатушки, заставленные хламом, заваленные стопками разлохматившихся журналов, сдаются по цене московских гостиниц:

– Но в гостиницы не устроиться без командировочного удостоверения… – хозяйка, на вид ровесница ее и Веры, едва мазнула взглядом по паспортам семейства Вальд, – а здесь никаких бумаг не требуют, плати и живи. Впрочем, и квитанции никакой не выдают… – по пути от станции к поселку Вера напомнила ей о графе оперативных расходов:

– Эти деньги мы спишем, – уверенно сказала миссис Мэдисон, – но в магазинах надо брать чеки… – Марта похлопала себя по дерматиновой сумочке:

– У меня целый конверт накопился… – не желая рисковать, как кисло выразилась Марта, очередным полковником Вённерстремом, они не показывались в Стокгольме:

– Вы бы подружились с Гретой и Кампе, – вздохнула Марта, – но, как говорится, не в этот раз… – британская подводная лодка всплыла на поверхность Балтийского моря в пяти милях от границы СССР:

– Коммандо позаботились об остальном, – Марта перевернула шницели на сковородке, – место для высадки с лодки мы подобрали отличное, никто ничего не заметил, тем более ночью… – проскользнув мимо советских радаров, моторка доставила их на безлюдный, топкий латышский берег:

– Утром мы проголосовали на шоссе до Сигулды, где сели на псковский поезд, а остальное было просто… – в Пскове, остановившись тоже в частном секторе, они обзавелись не вызывающим подозрения багажом:

– Не с пустыми же руками нам ехать на великие стройки Сибири, – Марта набила чемодан и рюкзак подержанными вещами из рыночной скупки, – никто багаж не проверит, но надо быть аккуратным даже в мелочах… – в общем вагоне поезда на Москву Марта внимательно изучала прошлогодний путеводитель по столице СССР, с приложенной картой транспорта:

– Видишь, – сказала она Вере, когда женщины курили в пустом тамбуре, – деревня, где я спрыгнула с поезда, двадцать лет назад, давно стала районом Москвы, там теперь открыли метро… – Марта задумалась:

– Нам удобнее оставаться на западном направлении, по понятным соображениям… – лодка ожидала их в точке рандеву на побережье ровно через две недели:

– Времени не так много, – заметила Марта в поезде, – но опасно здесь болтаться дольше положенного… – она затянулась папиросой:

– Попробуем обосноваться в Немчиновке. Это стародачное место, вроде Мейденхеда, – женщина коротко улыбнулась, – в поселке должны сдавать комнаты даже сейчас… – в первой же закусочной на станции подавальщица направила Марту, как она выразилась, к сватье:

– Мы с ней куковать остались, – невесело сказала женщина, – мой сын и ее дочка, как поженились, тоже в Сибирь подались. И что им здесь не сиделось, под материнскими крыльями… – Марта заставляла себя не думать о Теодоре-Генрихе:

– Ему двадцать два года, – она приняла от подавальщицы пластиковый поднос с чаем и коржиками, – совсем большой мальчик. Где он, что с ним… – Марта не верила, что старший сын мертв:

– Он уехал из Новочеркасска, – твердо говорила себе она, – у него хорошие, надежные документы. Может быть, он тоже в Сибири… – вслух Марта весело заметила:

– У вас с мужем теперь вроде медовый месяц получается… – подавальщица смерила ее тяжелым взглядом:

– Получился бы, если бы он из земли сырой встал. Он в наших местах погиб, в октябре сорок первого, а Лешка мой декабрьский, я его в эвакуации родила. Сватья моя мужа после войны потеряла, в местах не столь отдаленных… – хозяйка дачи не распространялась о прошлом:

– Я торговый работник, – заметила она, – ларьком заведую на станции. Ухожу рано, прихожу поздно, обедов от меня не ждите… – Марта всплеснула руками:

– Что вы, милая, я повар. Если хотите, я и вам приготовлю… – хозяйка усмехнулась:

– Я дочке говорила, что две бабы на кухне захотят, а не разминутся. Своим домом надо жить, какая бы свекруха золотая не была, из ее рук смотреть нельзя. Наташка моя еще и поэтому в Сибирь ускакала… – Марта подняла бровь: