Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

– Но и расследовать нечего, – Наум Исаакович велел шоферу: «Домой», – парень сбежал в море в состоянии шока, аффекта, как сейчас говорят. Хотя он молодец, не растерялся и выстрелил в нацистку, если она, конечно, была нацисткой… – отомстить Моллер могла и любая заключенная из Нойенгамме или Равенсбрюка:

– В Равенсбрюке сидели десятки тысяч женщин, – устало подумал Эйтингон, – ищи ветра в поле, что называется… – он утешил себя тем, что у Иоганна, по его признанию, не осталось никакой родни в Германии:

– Он знает только материнскую ласку, – сказал себе Эйтингон, – то есть любовь нашей страны, любовь социалистического ГДР. На западе его бы заперли в психушку, никто бы не поверил его истории о черном плаще… – он потрепал мальчика по плечу:

– Обед нам накроют на даче… – Иоганн знал его, как товарища Котова, консультанта служб государственной безопасности, – поиграем в шахматы, посмотрим телевизор… – на даче оборудовали и кинозал:

– Надо показать ему наши ленты, – решил Эйтингон, – вообще он напоминает Скорпиона в его юношеские годы… – Иоганн на своем неловком русском отозвался

– Спасибо, товарищ Котов. Я счастлив, – он повел рукой в сторону промелькнувшего мимо здания стадиона, – счастлив, что я здесь, в СССР… – черная «Волга» с затемненными стеклами скрылась в пелене оттепельного дождя.

Заставленный хламом унылый дворик арбатского дома тонул в серых клочьях промозглого тумана. Тощая кошка, пройдясь по верху проржавевшей кровати, ловко прыгнула на забор. Моросила капель, с реки дул почти весенний ветер. Тулуп и ушанка Джона казались неуместными среди легко одетой московской толпы. Не желая рисковать проверкой документов, он не сел в метро на площади трех вокзалов, а добрался до Арбата, как выразился бы Волк, на перекладных. Он хорошо помнил адрес Алексея Ивановича:

– Дом на Спасопесковском переулке, рядом с резиденцией американского посла… – Джону пришло в голову, что он может появиться на пороге резиденции:

– Или поехать в Замоскворечье, в наше дипломатическое представительство, – он усмехнулся, – здравствуйте, я герцог Экзетер. Ерунда, советские охранники меня быстро скрутят и сунут в воронок. Тем более, мне надо позаботиться о Генрихе, Маше и Феденьке…

Миновав пару остановок на троллейбусе, Джон понял, что на его наряд никто не обращает внимания. В выходные дни Москву наполняли провинциалы, приезжающие в столичные магазины за провизией. Тощий рюкзак Джона болтался за его плечами. Кроме смены белья, зубной щетки с порошком и безопасной бритвы, в его так называемом багаже больше ничего не было:

– Дворик писал художник Поленов, – очнулся он от скрипучего голоса за спиной, – видели вы картину… – сизый дым сигареты вился рядом с раскрытой форточкой, Джон отозвался:

– Только в альбомах. В мои прошлые… – он поискал слово, – визиты в СССР, у меня не оставалось времени на экскурсии в музеи… – мебель в гостиной покойного, как теперь знал Джон, Алексея Ивановича Лопатина, сдвинули к стенам. Два неприметных парня в рабочих спецовках аккуратно вскрыли искусно устроенный тайник в паркете наборного дерева:

– До переворота вся квартира принадлежала Лопатиным, – старик курил американскую сигарету, – отец Алексея Ивановича числился купцом третьей гильдии. Он держал лавку на Смоленском рынке. Для вида, разумеется, – добавил незнакомец, представившийся Аркадием Петровичем, – вообще он занимался скупкой краденого товара… – на звонки Джона в мощную дверь арбатской квартиры ответил один из парней:

– Два звонка, как на табличке указано, – они с Аркадием Петровичем пили хорошо, по-московски, заваренный чай, – парни шестерки, если говорить на их манер… – Аркадий Петрович отставил пустую гарднеровскую чашку:

– Максиму Михайловичу привет передавайте, – мимолетно улыбнулся он, – я его годовалым парнишкой помню. Я его родителей знал, светлой памяти… – старик перекрестился, – бабушку, Любовь Григорьевну… – новый московский смотрящий не упоминал о своем возрасте, но Джон понял, что перед ним человек, родившийся в прошлом веке:

– Он объяснил, что вышел из отставки после убийства Алексея Ивановича, – герцог вздохнул, – значит, ни Лопатин, ни его люди не выдали меня и Машу… – один из парней, почти с поклоном, поставил на столик маркетри невидный саквояж:

– Приберите все, – Аркадий Петрович щелкнул сухими пальцами, – и подгоните машину. Наш гость поедет в Малаховку, на дачу… – старик прищурился:

– Смотрите, тучи рассеиваются. Сегодня ожидается теплый день, но это обманная весна, Иван Иванович, то есть Василий Корнеевич… – повертев просроченный паспорт Джона, старик утвердительно сказал:

– Окольными путями в Москву добирались. В вагон дальнего следования вас с такой филькиной грамотой не пустили бы… – Джон кивнул:

– И в приграничную зону не пустят, а мне надо вывезти отсюда племянников и их ребенка, то есть моего внука… – Аркадий Петрович пробормотал:

– У гробового входа младая жизнь будет играть… – почти бесцветные глаза озарились усмешкой:

– Я дворянин, – неожиданно сказал старик, – закончил Поливановскую гимназию на Пречистенке… – он перешел на старомодный, изысканный французский язык, – но из университета меня выгнали перед смутой пятого года. За шулерство и другие дела… – поведя рукой, он щелкнул замком саквояжа:

– Паспорта мы вам сделаем, ваша светлость… – Джон не скрывал, кто он такой, – но придется подождать. Еще одного Гудини в Москве нет, придется искать мастера в других городах… – ребята Аркадия Петровича, по его собственному выражению, присматривали за квартирой на Патриарших прудах:

– Гудини они называют Павла Левина, то есть Юдина, – понял Джон, – он дружит с Витей Лопатиным, сыном Алексея Ивановича… – старик поджал губы:

– По закону не положено в армии служить, но Виктор и не пойдет по нашей дороге, его ждет легальное трудоустройство… – по словам старика, герцог удачно выбрал время для визита на Арбат:

– Меня разбудили звонком, – признался Аркадий Петрович, – сначала из квартиры вывели сестру Гудини, – он помолчал:

– Мы путаем девочек, они близняшки. Непонятно, кто это был, Аня или Надя, но она шла одна. Потом появился Павел, он поднялся наверх, а через десять минут и его сунули в комитетскую машину. Береженого Бог бережет, – Аркадий Петрович заглянул в саквояж, – ключи от комнат Вити у меня есть, мы поспешили на Арбат. Комитет знает адрес, сюда после гибели Алексея Ивановича приезжали псы… – Генрих рассказывал Джону о визите на Арбат и встрече с Павлом на танцах в ДК МГУ:

– Это был мой племянник, – объяснил Джон, – он работал под видом перебежчика с запада, но после Новочеркасска ему пришлось уйти в подполье… – Аркадий Петрович помолчал: