Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй

– Пока больше добавлять некого… – дядя Джованни указал на маленький листок с именем Ирены Горовиц, – она самая младшая… – имя Марты Смит, как она значилась на древе, обвели черной каймой:

– Я ничего не могу говорить Нику, – вздохнула Марта, – у меня нет точных сведений. Одна тетрадка с зашифрованным именем Марты Журавлевой ничего не значит… – она подумала, что может наведаться в Куйбышев:

– Оставлю Веру и Джона у надежных людей и предложу обменять Марту на его обязательство о работе… – Марта раздула ноздри. Обязательство, написанное Журавлевым в сорок пятом году, покоилось в сейфах Набережной:

– Журавлевы могут знать, где Маша, – поняла Марта, – если ей не удалось уйти от Комитета на Урале, ее могли вернуть под родительское крыло… – Марта начертила в блокноте схему:

– Волк все одобрил, Механик тоже со мной согласился, – хмыкнула она, – начинаем с ЦУМа и квартиры Лопатиных на Арбате… – по словам Волка, у его светлости имелся адрес Алексея Ивановича Лопатина:

– Он должен быть стать московским смотрящим, – заметил муж, – он человек основательный, все его уважали. Джон мог его найти и попросить о помощи… – в ЦУМе Марта хотела отыскать Виктора, сына Марселя:

– Может быть, Нина жива, – поняла она, – но даже если она не отпустит парня с нами, мальчик должен знать, что его отец в порядке… – Монах тоже, разумеется, собирался отправиться в СССР, но Марта ему запретила:

– Сиди в шахтерской глуши и расти девчонок, – сказала она Эмилю по телефону, – Аннет и Надин мы тебе привезем, не волнуйся… – в миссии пригодился бы Виллем, но Марта не хотела оставлять, по ее выражению, Африку без присмотра. Волк считал, что его нескоро позовут на сборище беглых нацистов:

– Сначала Краузе еще раз со мной встретится, – заметил он Марте, – может быть, он притащит кого-то из беглых нацистов… – муж скривился, – но вряд ли Максимилиана. Для него такие, как Зигфрид, мелкая сошка, расходный материал… – Хана обещала немедленно связаться с Лондоном в случае, если Краузе привезет в Америку какие-то документы:

– От особняка она отказалась, – хмыкнула Марта, – но и в своем гарлемском пристанище она сможет сфотографировать его бумаги… – в Африке обретались Шмуэль и Маргарита, туда ездила Ева, но Марта не могла положиться на врачей или священника:

– Или на Джо, сидящего на шахтах, – напомнила себе она. – Виллем воюет в тех краях, он знает все вокруг и будет держать глаза и уши открытыми. Вдруг Шуман или Рауфф опять заглянут на экватор, – Марта бросила взгляд на бледное лицо Веры.

Сердце заныло. Она вспомнила, как провожала Теодора-Генриха на зональную границу:

– Я его увижу, – твердо сказала себе женщина, – и Вера увидит своих ребятишек. Все будет хорошо, мы вернемся домой… – она шепнула женщине:

– Мы успеем покурить. Джон привезет младших с Ганновер-сквер, Волк и Максим вернутся из Хитроу, – муж и сын встречали Лауру, – появится Питер с устрицами… – наследник «К и К» отправился на Биллинсгейт, – и сядем за стол… – спускаясь по скрипучей лестнице старого дуба, Марта положила руку на перила:

– Максим поехал в аэропорт. Ему нравилась Лаура, я по глазам его видела. Бесполезно, даже Клара, кажется, смирилась с тем, что девочка примет обеты… – по ногам пахнуло холодом, она услышала красивый баритон Генрика:

– Вот и мы! Надеюсь, для служителей Мельпомены найдется кофе перед обедом… – мелькнула шубка коричневого соболя. Клара строго сказала:

– Адель, шарф не снимай, вдруг сквозняк… – Марта помахала: «Мы сейчас придем!».

На выложенном плиткой рыночном полу таял лед. Под стеклянными сводами рынка Биллинсгейт шумела толпа. Распахнув куртку, Питер расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Юноша никогда не снимал старого крестика потускневшего золота:

– Пара к нему погибла с Мартой, – грустно подумал он, – теперь распятия никогда не соединятся… – мать надеялась вернуть семейное кольцо с синим алмазом, украденное Максимилианом фон Рабе.

– Но икону Богородицы дедушка у него отобрал. Кольцо он тоже отдаст, рано или поздно. Реликвия должна вернуться в Париж, к Пьеру, – закончив летом лицей святого Людовика, кузен тоже решил подождать с университетом.

– Мама, разумеется, была против, – вспомнил Питер строки из письма, – однако Джо следующим годом защищает докторат, что ее немного умиротворило. Я обещал, что пойду в Эколь де Лувр, когда получу первое офицерское звание в полиции. Занятия живописью и реставрацией я не оставляю, хотя времени у меня не так много, если и вовсе нет…

Кузен охранял порядок в самом, по его выражению, бойком месте, на острове Ситэ:

– Меня отправили в комиссариат четвертого аррондисмана, потому что я знаю языки, – Пьер нарисовал веселую рожицу, – у нас не протолкнуться от туристов, а я почти единственный, кто может с ними объясниться… – кузен намеревался одновременно учиться в полицейской академии и Эколь де Лувр:

– Став детективом, я перееду на набережную Орфевр и, наконец, займусь поисками нашей коллекции… – пока от собраний деда и покойного дяди Мишеля осталось ровно две картины:

– Кандинский в Америке, а этюд Моне висит у Пьера на набережной Августинок, – вздохнул Питер, – хотя дедушка за пятнадцать лет собрал неплохую коллекцию современного искусства… – сам Питер предпочитал искусство старое:

– Гейнсборо и Тернера, как в замке у Маленького Джона, – он взглянул на часы, – или картины бабушки Изабеллы… – Питер любил ходить в Национальную Галерею к портрету мадемуазель Бенджаман:

– Вчера вечером я туда заглянул, потому что Луиза была занята… – позвонив в Сент-Джонс-Вуд с приглашением в кино, он не застал Луизу в особняке:

– Она на дне рождения у соученицы, милый, – объяснил мистер Бромли, – вернется поздно. Но завтра она, кажется, весь день будет дома… – набрав номер Бромли в одиннадцать утра, он услышал длинные гудки:

– Теперь я промедлил и не куплю устриц, – недовольно подумал Питер, – ладно, я знаю, куда мне надо отправиться. Заодно и перекушу…

Рынок сворачивался. Здоровые ребята в испачканных рыбой, застиранных халатах, таскали пустые корзины. Домохозяйки в старых пальто, с плетеными сетками, торговались за остатки рыбы в деревянных ящиках. Нырнув под вывеску «Устрицы, угри, креветки, краб, ракушки, лобстер», толкнув тяжелую дверь, Питер оказался на Лоуэр-Темз-стрит. Отсюда было несколько минут хода до Патерностер-роу и бывшего подвальчика Скиннера, а ныне ресторана «Берри в городе». Питер был уверен, что у мистера Берри найдутся устрицы:

– Они не пользуются рынком, у них поставщики с побережья, – в лицо ударил ледяной ветер, – добегу туда и возьму такси в Хэмпстед. По дороге сжую пирог с угрем, а то я проголодался…