Михаил Салтыков-Щедрин - Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Михаил Салтыков-Щедрин - Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Русская классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Салтыков-Щедрин - Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты краткое содержание
Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Михаил Салтыков-Щедрин, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
М.Е.Салтыкова-Щедрина заслуженно относят к писателям-сатирикам мировой величины. Но при этом зачастую его произведения толкуют лишь как сатиру на государственное устройство и порядки самодержавной России.В этой книге сделана попытка представить читателям другого Салтыкова – мастера, наделенного редчайшим художественным даром, даром видеть комическую подоснову жизни. Видеть, в противоположность классическому гоголевскому пожеланию, сквозь видимые миру слезы невидимый миру смех.
Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Михаил Салтыков-Щедрин
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| One must not think of Yudushka as a hypocrite in the sense of Tartuffe, for instance, or some modern French bourgeois, mellifluous and fond of expatiating on "the foundations of society." | Не надо думать, что Иудушка был лицемер в смысле, например, Тартюфа или любого современного французского буржуа, соловьем рассыпающегося по части общественных основ. |
| No, he was a hypocrite of the purely Russian breed, simply a man devoid of moral standards and ignorant of any except the most elementary truths. | Нет, ежели он и был лицемер, то лицемер чисто русского пошиба, то есть просто человек, лишенный всякого нравственного мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях. |
| His ignorance was profound. He was mendacious, had a passion for litigation and empty talk, and was afraid of the devil, too-all negative traits that are not the material for the making of a genuine hypocrite. | Он был невежествен без границ, сутяга, лгун, пустослов и, в довершение всего, боялся черта. Все это такие отрицательные качества, которые отнюдь не могут дать прочного материала для действительного лицемерия. |
| In France hypocrisy is a result of education; it constitutes, so to say, a part of "good manners," and always has a distinct political or social coloring. | Во Франции лицемерие вырабатывается воспитанием, составляет, так сказать, принадлежность "хороших манер" и почти всегда имеет яркую политическую или социальную окраску. |
| There are hypocrites of religion, hypocrites of "the foundations of society," of property, of family, of politics. And lately there have come up even hypocrites of "law and order." | Есть лицемеры религии, лицемеры общественных основ, собственности, семейства, государственности, а в последнее время народились даже лицемеры "порядка". |
| Though this sort of hypocrisy cannot be termed conviction, still it is a banner around which those people rally who find it profitable to play the hypocrite in that way and no other. | Ежели этого рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае, это - знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить именно тем, а не иным способом. |
| They sham consciously, that is they know they are hypocrites, and they also know that others know. | Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да, сверх того, знают, что это и другим небезызвестно. |
| According to the notions of a French bourgeois, the universe is nothing but a large stage on which is played an endless drama with one hypocrite taking his cue from the other. | В понятиях француза-буржуа вселенная есть не что иное, как обширная сцена, где дается бесконечное театральное представление, в котором один лицемер подает реплику другому. |
| Hypocrisy is an invitation to decency, decorum, outward elegance and politeness. | Лицемерие, это - приглашение к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке, и что всего важнее, лицемерие - это узда. |
| And what is most important, hypocrisy is a restraint, not for those, of course, who play the hypocrite, hovering in the rarified atmosphere of the social heights, but for those who swarm at the bottom of the social caldron. | Не для тех, конечно, которые лицемерят, плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат на дне общественного котла. |
| Hypocrisy keeps society from the debauchery of passion and makes passion the privilege of a very limited minority. | Лицемерие удерживает общество от разнузданности страстей и делает последнюю привилегией лишь самого ограниченного меньшинства. |
| When licentiousness keeps within the limits of a small, well-organized corporation, it is not only harmless, but even supports and nourishes the traditions of elegance. | Пока разнузданность страстей не выходит из пределов небольшой и плотно организованной корпорации, она не только безопасна, но даже поддерживает и питает традиции изящества. |
| The exquisite would perish if there were not a certain number of cabinets particuliers, in which licentiousness is cultivated in the moments that are free from the worship of official hypocrisy. | Изящное погибло бы, если б не существовало известного числа cabinets particuliers, в которых оно кюльтивируется в минуты, свободные от культа официального лицемерия. |
| But licentiousness becomes really dangerous as soon as it is accessible to all and is combined with the general extension of the right to make demands and insist upon the legitimacy and naturalness of such demands. | Но разнузданность становится положительно опасною, как только она делается общедоступною и соединяется с предоставлением каждому свободы предъявлять свои требования и доказывать их законность и естественность. |
| New social stratifications form, which endeavor to crowd out the old ones, or, at least, limit them considerably. | Тогда возникают новые общественные наслоения, которые стремятся ежели не совсем вытеснить старые, то, по крайней мере, в значительной степени ограничить их. |
| The demand for cabinets particuliers grows to such an extent that the question arises: Would it not be simpler in the future to get along without them? | Спрос на cabinets particuliers [3 - отдельных кабинетов (фр.).] до того увеличивается, что наконец возникает вопрос: не проще ли, на будущее время, совсем обходиться без них? |
| It is against these unwelcome questions and formulations of demands that the ruling classes of French society guard the systematic hypocrisy that begins by being an accident of manners and ends by becoming a compulsory law. | Вот от этих-то нежелательных возникновений и вопросов и оберегает дирижирующие классы французского общества то систематическое лицемерие, которое, не довольствуясь почвою обычая, переходит на почву легальности и из простой черты нравов становится законом, имеющим характер принудительный. |
| The modern French theatre is based on this reverence for hypocrisy. | На этом законе уважения к лицемерию основан, за редкими исключениями, весь современный французский театр. |
| The first four acts of a popular French play are realistic, depicting the decay and disintegration of all standards of marital fidelity. But the fifth act always ends up with some sentimental ringing phrase eulogizing the sweet atmosphere of the fireside and the supreme triumph of virtue over vice. Which is the truth? Which is the sham? Both and neither. In the first four acts the audience sees itself mirrored in the realistic portrayal on the stage, but the fifth act is an equally faithful portrayal of the audience's conception of ideal virtue and pure matrimonial life. So, if French hypocrisy is a superstructure upon the body of public immorality, it is so completely a part of the entire fabric of morality that it keeps the edifice from toppling over. | Г ерои лучших французских драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом именно за необыкновенную реальность изображаемых в них житейских пакостей, всегда улучат под конец несколько свободных минут, чтоб подправить эти пакости громкими фразами, в которых объявляется святость и сладости добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов, всячески осквернять супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит, что семейный очаг есть единственное убежище, в котором французскую женщину ожидает счастие. Спросите себя, что было бы с Аделью, если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением. Да и нет надобности делать предположения, а следует только из Theatre Francais отправиться в gymnase, оттуда в Vaudeville или в Varietes, чтоб убедиться, что Адель везде одинаково оскверняет супружеское ложе и везде же под конец объявляет, что это-то ложе и есть единственный алтарь, в котором может священнодействовать честная француженка. Это до такой степени въелось в нравы, что никто даже не замечает, что тут кроется самое дурацкое противоречие, что правда жизни является рядом с правдою лицемерия и обе идут рука об руку, до того перепутываясь между собой, что становится затруднительным сказать, которая из этих двух правд имеет более прав на признание. |
| We Russians have no system of social bringing up. | Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. |
| We are not mustered or drilled to become champions of "social principles" or other principles, but simply left to grow wild, like nettles by the fence. | Нас не нумеруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапива растет у забора. |
| That is why there are few hypocrites among us, but many liars, empty-headed bigots, and babblers. | Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. |
| We have no need of playing the hypocrite for the sake of social principles, for we know of no such thing as social principles. | Мы не имеем надобности лицемерить ради каких-нибудь общественных основ, ибо никаких таких основ не знаем, и ни одна из них не прикрывает нас. |
| We exist in perfect liberty, that is, we vegetate, lie, chatter quite naturally, without regard for principle. | Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим, сами по себе, без всяких основ. |
| Whether we ought to rejoice over it or regret it, I cannot say. | Следует ли по этому случаю радоваться или соболезновать - судить об этом не мое дело. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты", Михаил Салтыков-Щедрин
Книги похожие на "Господа Головлевы - русский и английский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
