Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Сомерсет Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Сомерсет Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

История страстной, трагической, всепрощающей любви, загадочного преступления, крушения иллюзий и бесконечного человеческого одиночества… Короткая связь богатого английского наследника и русской эмигрантки, вынужденной сделаться «ночной бабочкой»…

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Сомерсет Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

The public prosecutor subjected her to a merciless examination; she fought like a fury.	Прокурор подверг ее беспощадному допросу, она яростно отбивалась.
He took her through young Berger's life and she admitted all his misdeeds, from the episode at the tennis club to his thefts from the broker who after his conviction had, out of charity, given him another chance.	Он провел ее по жизни сына, и она признала все его провинности от истории в теннисном клубе до краж в посреднической конторе, хозяин которой после того, как Берже сознался из сострадания простил его.
She took all the blame of them on herself.	Вину за все она полностью взяла на себя.
A French witness is allowed much greater latitude than is allowed to a witness in an English criminal trial, and with bitter self-reproach she confessed that his errors were due to the indulgence with which she had brought him up.	Во Франции свидетелю дана гораздо большая свобода высказываться, чем в английском уголовном суде, и, горько упрекая себя, мадам Берже признала, что во всех ошибках сына виновато полученное им воспитание - слишком она ему потакала.
He was an only child and she had spoilt him.	Он единственный ребенок, и она его избаловала.
Her husband had lost a leg in the war, while attending to the wounded under fire, and his ill health had made it necessary for her to give him unremitting attention to the detriment of her maternal duties.	Ее муж лишился ноги на войне, когда под огнем оперировал раненых, и его плохое здоровье требовало от нее неослабного внимания и заботы, даже в ущерб материнским обязанностям.
His untimely end had left the wretched boy without guidance.	Безвременная кончина мужа оставила несчастного мальчика без наставника.
She appealed to the emotions of the jury by dwelling on the grief that had afflicted them both when death robbed their little family of its head.	Она взывала к чувствам судей, многословно рассказывая, какое горе обрушилось на нее и сына, когда смерть лишила главы их маленькую семью.
Then her son had been her only consolation.	После смерти мужа сын остался единственным ее утешением.
She described him as high-spirited, headstrong, easily led by bad companions, but deeply affectionate and, whatever else he was guilty of, incapable of murdering a man who had never shown him anything but kindness.	Он всегда был горяч, своеволен, легко поддавался дурным влияниям, говорила она, но он такой любящий, и, в чем бы он ни был виноват, он никак не способен убить человека, от которого не видел ничего, кроме добра.
"But somehow she didn't create a favourable impression.	Однако ей не удалось произвести на суд хорошее впечатление.
She insisted on her own unimpeachable respectability in a way that grated on you.	Она так расписывала свою безукоризненную добропорядочность, что это резало слух.
Even though she was defending the son she adored she missed no opportunity to remind the Court that she was the daughter of a staff officer.	Защищая обожаемого сына, она не упустила случая напомнить суду, что она дочь штабного офицера.
She was smartly dressed, in black, perhaps too smartly, she gave you the impression of a woman who was trying to live above her station; and she had a calculating expression on her hard, decided features; you couldn't believe that she'd have given a crust of bread, much less a pair of trousers, even though damaged, to a beggar."	Она была вся в черном, но одета элегантно, пожалуй, чересчур элегантно, и производила впечатление женщины, которая пытается жить выше своих возможностей; а лицо жесткое, решительное, и видно, что она очень себе на уме; невозможно было поверить что подаст нищему корку хлеба, не то что брюки, пусть даже и негодные.
"And Lydia?"	- А Лидия?

"Lydia was rather pathetic.	- Лидия выглядела довольно трогательно.
She was very much in the family way.	Было уже вполне естественно, что она всеми силами старается спасти мужа.
Her face was swollen with tears and her voice hardly rose above a whisper, so that you could only just hear what she said. No one believed her story that she had broken the glass of the watch herself, but the prosecutor wasn't hard on her as he'd been on her mother-in-law; she was too obviously the innocent victim of a cruel fate. Madame Berger and Robert had used her unmercifully for their own ends. The Court took it as natural enough that she should do everything in her power to save her husband. It was even rather touching when she told how kind and sweet he had always been to her.	Когда она рассказывала, какой он был с нею добрый и нежный, это звучало даже трогательно.
It was quite clear that she was madly in love with him.	Ясно было, что она безумно его любит.
The look she gave him when she came on to the witness stand was very moving.	Взгляд, каким она на него посмотрела, когда шла давать показания, не мог никого оставить равнодушным.
Out of all that crowd of witnesses, policemen and detectives, jailors, bar-loungers, informers, crooks, mental experts-they called a couple of experts who had made a psychological examination of Berger and a pretty picture they painted of his character-out of all that crowd, I say, she was the only one who appeared to have any human feeling.	Из всей толпы свидетелей, полицейских и сыщиков, тюремщиков, завсегдатаев бара, осведомителей, проходимцев, психиатров-экспертов (суд пригласил и экспертов, они обследовали Берже, и уж такой представили его психологический портрет, не обрадуешься), из всей этой толпы, скажу тебе, казалось, одной ею и владело человеческое чувство.
"They'd got Ma?tre Lemoine, one of the best criminal lawyers at the French bar, to defend Berger; he was a very tall, thin man, with a long sallow face, immense black eyes and very black thick hair.	Берже защищал один из лучших адвокатов по уголовным делам, мэтр Лемуан, очень высокий, худой, с длинным бледным лицом, огромными черными глазами и гривой угольно-черных волос.
He had the most eloquent hands I've ever seen.	Таких красноречивых рук, как у него, я в жизни не видал.
He was a striking figure in his black gown, with the white of his lawyer's bands under his chin.	В адвокатской черной мантии с двумя белыми полосами, спускающимися из-под подбородка, он был весьма внушителен.
He had a deep, powerful voice.	У него был глубокий сильный голос.
He reminded you, I hardly know why, of one of those mysterious figures in a Longhi picture.	Не очень понимаю почему, но он напоминал одну из загадочных фигур на картине Лонги.
He was an actor as well as an orator.	Был он не только оратор, но и актер.
By a look he could express his opinion of a man's character and by a pause the improbability of his statements.	По виду человека он мог определить его характер, а по тому, как он молчал, - понять, что показания не заслуживают доверия.

I wish you could have seen the skill with which he treated the hostile witnesses, the suavity with which he inveigled them into contradicting themselves, the scorn with which he exposed their baseness, the ridicule with which he treated their pretensions.	Видел бы ты, как ловко он обходился с враждебными свидетелями, как вкрадчиво вынуждал их противоречить самим себе, с каким презреньем выставлял напоказ их низость, как высмеивал их притворство.
He could be winningly persuasive and brutally harsh.	Он умел быть обезоруживающе убедителен и отвратительно груб.
When the mental experts deposed that on repeated examinations of Berger in prison they had formed the opinion that he was vain, arrogant and mendacious, ruthless, devoid of moral sense, unscrupulous and insensible to remorse, he reasoned with them as though he were a trained psychologist.	Когда эксперты-психологи, повторно освидетельствовав Берже в тюрьме, дали заключение, что он самовлюбленный, самонадеянный, лживый, жестокий, не способен различать добро и зло, неразборчив в средствах, не знает угрызений совести, мэтр Лемуан спорил с ними так убедительно, словно был ученым-психологом.
It was a delight to watch the working of his subtle brain.	Наблюдать за работой его изощренного мозга было сущее наслажденье.
He spoke generally in an easy, conversational tone, but enriched by his lovely voice and with a beautiful choice of words; you felt that everything he said could have gone straight down in a book without alteration; but when he came to his final speech and used all the resources at his disposal the effect was stupendous.	Обычно он говорил непринужденно, словно просто беседуя, но беседу эту украшал приятный голос и великолепное владение словом; все, что он говорил, могло безо всяких изменений стать страницей книги; а уж в своей заключительной речи он пустил в ход все свои таланты и просто ошеломил слушателей.
He insisted on the flimsiness of the evidence; he poured contempt on the credibility of the disreputable witnesses; he drew red herrings across the path; he contended that the prosecution hadn't made out a case upon which it was possible to convict.	Он утверждал, что улики не убедительны; он облил презреньем показания имеющих дурную репутацию свидетелей; он сбивал суд с толку; он заявлял, что прокурор не сумел доказать справедливость обвинения, на основании которого можно было бы осудить его подзащитного.
Now he was chatty and seemed to talk to the jury as man to man, now he worked up to a flight of impassioned pleading and his voice grew and grew in volume till it rang through the court-room like the pealing of thunder.	Он то вдруг обращался к судьям запросто, как человек к человеку, то взволнованно взывал к их милосердию, и голос его становился все громче, громче, и скоро уже его речь гремела в зале заседаний, как раскаты грома.
Then a pause so dramatic that you felt your skin go all goosy.	Потом вдруг замолкал, да так выразительно, что у тебя мурашки шли по коже.
His peroration was magnificent.	Резюме его было великолепно.