Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Сомерсет Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Сомерсет Моэм - Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Сомерсет Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

История страстной, трагической, всепрощающей любви, загадочного преступления, крушения иллюзий и бесконечного человеческого одиночества… Короткая связь богатого английского наследника и русской эмигрантки, вынужденной сделаться «ночной бабочкой»…

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Рождественские каникулы - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Сомерсет Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

But by now, Simon went on, pursuing his idea, Robert Berger had exhausted the amusement he was capable of getting out of the smaller varieties of evil-doing.	Но к тому времени, осуществляя свой план, Робер Берже сочувствовал, что ему уже не доставляют удовольствия мелкие беззакония, продолжал Саймон.
During one of the periods he spent in jail awaiting trial he had made friends with an old lag, and had listened to his stories with fascinated interest.	Когда-то, за одно из первых попав в тюрьму, в ожидании суда, он свел там дружбу со старым каторжником, и восторженно заслушивался его рассказами.
The man was a cat burglar who specialized in jewellery and he made an exciting tale of some of his exploits.	То был вор-домушник, охотник за драгоценностями, и иные его подвиги на этом составили увлекательнейшую повесть.
First there was the marking down of the prey, then the patient watching to discover her habits, the examination of the premises; you had to find out not only where the jewels were kept and how to get into the house, but also what were the chances of making a quick get-away if necessary; and after you had made sure of everything there was the long waiting for the suitable opportunity.	Прежде всего он избирал жертву, потом терпеливо наблюдал за ней, прослеживал ее привычки, тщательно изучал дом и все вокруг; надо было разведать не только где хранятся драгоценности и как войти в дом, но и как в случае чего мигом оттуда улизнуть; а уж когда тебе все известно, подолгу ждешь удобного случая.
Often months elapsed between the time when you made up your mind to go after the stuff and the time when at last you had a whack at it.	Задумаешь присвоить драгоценности, а покуда улучишь минуту цапнуть добычу проходят месяцы.
That was what choked Berger off; he had the nerve, the agility and the presence of mind that were needed, but he would never have had the patience for the complicated business that must precede the burglary.	Неизбежность долгого ожидания отталкивала Берже; ему хватало отваги, и ловкости, и присутствия духа, но нипочем не хватило бы терпенья, которое требовалось для сложной подготовки к ограблению.
Simon likened Robert Berger to a man who has shot partridge and pheasant for years, and having ceased to find diversion in the exercise of his skill, craves for a sport in which there is an element of danger and so turns his mind to big game.	Саймон уподоблял Робера Берже охотнику на куропаток и фазанов, которому за много лет наскучило искусство стрелять мелкую дичь, вот он и возжаждал заняться охотой, которая сопряжена с опасностью, и занялся крупной дичью.
No one could say when Berger began to be obsessed with the idea of murder, but it might be supposed that it took possession of him gradually.	Никому не ведомо, когда Робером Берже завладела мысль об убийстве, но можно предположить, что она крепла у него постепенно.
Like an artist heavy with the work demanding expression in his soul, who knows that he will not find peace till he has delivered himself of the burden, Berger felt that by killing he would fulfil himself.	Точно художник, обремененный замыслом, что зреет в его душе и ищет выхода, который не будет знать покоя до тех пор, пока не освободится от своего бремени, Берже чувствовал, что, совершив убийство, он наконец состоится.
After that, having expressed his personality to its utmost, he would be at rest and then could settle down with Lydia to a life of humdrum respectability.	До предела выразив таким образом свою личность, он успокоится и тогда сможет зажить с Лидией размеренной и благопристойной жизнью.
His instincts would have been satisfied.	Его инстинкты будут удовлетворены.
He knew that it was a monstrous crime, he knew that he risked his neck, but it was the monstrousness of it that tempted him and the risk that made it worth the attempt.	Он понимал, преступление это чудовищное, понимал, что рискует головой, но как раз чудовищность и соблазняла его, а риск делал преступление таким привлекательным.

Here Charley put the article down.	Дочитав до этого места, Чарли отложил статью.
He thought that Simon was really going too far.	И подумал, что, право же, Саймон уж слишком расфантазировался.
He could just fancy himself committing murder in a moment of ungovernable rage, but by no effort of imagination could he conceive of anyone doing such a thing-doing it not even for money, but for sport as Simon put it-because he was driven to it by an urge to destroy and so assert his own being.	Можно представить, что человек убивает в минуту неукротимой ярости, но, как ни старайся, не вообразишь того, кто совершает убийство -причем даже не ради денег, но, по версии Саймона, из чисто спортивного интереса - потому что жаждет, кого-то убив, утвердить самого себя.
Did Simon really believe there was anything in his theory, or was it merely that he thought it would make an effective article?	Неужели Саймон и вправду верил в эту свою теорию или просто думал, что так статья произведет большее впечатление.
Charley, though with a slight frown on his handsome face, went on reading.	Чарли принялся читать дальше, хотя его красивое лицо оставалось хмурым.
Perhaps, Simon continued, Robert Berger would have been satisfied merely to toy with the idea if circumstances had not offered him the predestined victim.	Если бы обстоятельства не предназначили Джордана в жертву, писал далее Саймон, вероятно, Робер Берже просто потешил бы себя таким замыслом да и успокоился.
He may often, when drinking with one of his boon companions, have considered the feasibility of killing him and put the notion aside because the difficulties were too great or detection too certain.	Наверно, не раз, выпивая с кем-нибудь из приятелей, он подумывал, не прикончить ли собутыльника, и отбрасывал эту мысль - слишком трудно было ее осуществить или слишком велика опасность разоблачения.
But when chance threw him in contact with Teddie Jordan he must have felt that here was the very man he had been looking for.	Но когда случай свел его с Тедди Джорданом, он, должно быть, почувствовал, вот подходящая жертва!
He was a foreigner, with a large acquaintaince, but no close friends, who lived alone in a blind alley.	Джордан иностранец, у него тьма знакомых, но близких друзей нет, и живет он один в глухом закоулке.
He was a crook; he was connected with the dope traffic; if he were found dead one day the police might well suppose that his murder was the result of a gangsters' quarrel.	Он мошенник, связан с торговлей наркотиками, и если однажды его найдут мертвым, полиция скорее всего предположит, что он убит в какой-нибудь сваре между гангстерами.
If they knew nothing of his sexual habits, they would be sure to find out about them after his death and likely enough to assume that he had been killed by some rough who wanted more money than he was prepared to give.	Если полиция и не знает о его сексуальных вкусах, то наверняка узнает после его смерти и вполне вероятно, предположит, что его убил какой-нибудь бандюга, который захотел получить с него больше денег, чем Джордан намерен был дать.
Among the vast number of bullies, blackmailers, dope-peddlers and bad hats who might have done him in, the police would not know where to look, and in any case he was an undesirable alien and they would think he was just as well out of the way.	Бандитов, вымогателей, торговцев наркотиками и прочих темных личностей, которые могли разделаться с убитым, великое множество, и полиция не будет знать, куда кидаться, и во всяком случае он нежелательная личность, иностранец и совсем не плохо, что он больше не будет путаться под ногами.
They would make enquiries and if results were not soon obtained quietly shelve the case.	Поведут расследование и, если вскорости ничего не выяснят, преспокойно поставят на нем крест.

Berger saw that Jordan had taken a fancy to him and he played him like an angler playing a trout.	Берже понял, что Джордан положил на него глаз, и стал играть с ним, как удильщик с форелью.
He made dates which he broke.	Назначал свидания и не приходил.
He made half-promises which he did not keep.	Вроде бы давал обещания и не исполнял их.
If Jordan, thinking he was being made a fool of, threatened to break away, he exercised his charm to induce him to have patience.	Если Джордан, заподозрив, что Берже водит его за нос, грозил с ним порвать, тот пускал в ход свое обаяние, чтобы вынудить Джордана набраться терпенья.
Jordan thought it was he who pursued and the other who fled.	Джордан думал, это он преследует Берже, а тот убегает.
Berger laughed in his sleeve.	А Берже втихомолку над ним потешался.
He tracked him as a hunter day after day tracks a shy and suspicious beast in the jungle, waiting for his opportunity, with the knowledge that, for all its instinctive caution, the brute will at last be delivered into his hands.	Он выслеживал Джордана, как охотник изо дня в день выслеживает в джунглях пугливого и осторожного зверя и поджидает своего часа, зная, что несмотря на все свое чутье и опаску животное в конце концов попадет к нему в руки.
And because Berger had no feeling of animosity for Jordan, neither liking him nor disliking him, he was able to devote himself without hindrance to the pleasure of the chase.	Берже вовсе не чувствовал к Джордану враждебности, не питал к нему ни приязни, ни неприязни и потому без помех наслаждался охотой.
When at length the deed was done and the little bookmaker lay dead at his feet, he felt neither fear nor remorse, but only a thrill so intense that he was transported.	Когда наконец дело было сделано и маленький букмекер мертвый лежал у его ног, не испытал он ни страха, ни угрызений совести, но лишь самозабвенный восторг.
Charley finished the essay.	Чарли дочитал эссе.
He shuddered.	И дрожь его пробрала.
He did not know whether it was Robert Berger's brutal treachery and callousness that more horrified him or the cool relish with which Simon described the workings of the murderer's depraved and tortuous mind.	Он не знал, что больше его ужасало - бездушие и жестокое вероломство Берже или то, как невозмутимо, со вкусом описывал Саймон работу извращенного и порочного ума убийцы.
It was true that this description was the work of his own invention, but what fearful instinct was it in him that found delight in peering into such vile depths?	Правда, описанное - плод его воображения, но как же страшны его собственные инстинкты, если он со вкусом заглядывает в эти мерзкие тайники?
Simon leaned over to look into Berger's soul, as one might lean over the edge of a fearful precipice, and you had the impression that what he saw filled him with envy.	Саймон наклонился, вглядываясь в душу Берже, как можно наклониться над краем устрашающей бездны, и похоже, увиденное вызвало в нем зависть.
Charley did not know how he had got the impression (because there was nothing in those careful periods or in that half-flippant irony actually to suggest it) that while he wrote he asked himself whether there was in him, Simon Fenimore, the courage and the daring to do a deed so shocking, cruel and futile.	Чарли не понимал, откуда у него сложилось впечатление, что, когда Саймон писал, он спрашивал себя, а достало ли бы ему, Саймону Фенимору, бесстрашия и дерзости для такого ужасного, жестокого и бессмысленного шага -ведь ни в тщательно отделанных фразах, ни в отдающей легкомыслием иронии это никак не ощущалось.
Charley sighed.	Чарли вздохнул.