Сомерсет Моэм - Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Сомерсет Моэм - Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Сомерсет Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Сомерсет Моэм - Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Сомерсет Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Блестящая красавица Бэтти Уэлдон-Бернс покинула Лондон и уединилась на Родосе. Жизненные ситуации могут казаться неожиданными, поведение человека — непредсказуемым, его поступки — непредвиденными, но за всем этим скрывается нечто вполне объяснимое, «нечто человеческое».

Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Нечто человеческое - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Сомерсет Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He had the supercilious courtesy that is so well calculated to put up the backs of the general public and the aloofness due to the consciousness the diplomat has that he is not as other men are, joined with the shyness occasioned by his uneasy feeling that other men do not quite realize it.	Его отличала надменная учтивость, тонко рассчитанная на то, чтобы выводить из себя широкую публику, и отрешенность дипломата, сознающего, что он не чета простым смертным, и в то же время некоторая стеснительность, вызванная неуютным сознанием, что простые смертные, пожалуй, не вполне это понимают.
I had known Carruthers for a good many years, but had met him infrequently, at luncheon-parties where I said no more than how do you do to him and at the opera where he gave me a cool nod.	Я знал Кэразерса многие годы, но встречал лишь изредка, за завтраком у кого-нибудь в гостях, где разве что с ним здоровался, да в опере, где он мне холодно кивал.
He was generally thought intelligent; he was certainly cultured.	Считалось, что он умен; несомненно, он был человек образованный.
He could talk of all the right things.	Он мог поговорить обо всем, о чем говорить полагается.
It was inexcusable of me not to have remembered him, for he had lately acquired a very considerable reputation as a writer of short stories.	Непростительно, что я его не вспомнил, ведь в последнее время он приобрел немалую известность как писатель.
They had appeared first in one or other of those magazines that are founded now and then by well-disposed persons to give the intelligent reader something worthy of his attention and that die when their proprietors have lost as much money as they want to; and in their discreet and handsomely printed pages had excited as much attention as an exiguous circulation permitted.	Его рассказы появлялись сначала в каком-нибудь журнале из тех, которые порой надумает издавать иной благожелатель, намеренный предложить разумному читателю нечто достойное внимания, и которые испускают дух, когда владелец потеряет на них столько денег, сколько готов был истратить; и, появляясь на этих скромных, изящно отпечатанных страницах, рассказы его привлекали ровно столько внимания, сколько позволял ничтожный тираж.
Then they were published in book form.	Затем они вышли отдельной книгой.
They created a sensation.	И произвели сенсацию.
I have seldom read such unanimous praise in the weekly papers.	Редко я читал столь единодушные хвалы в еженедельных газетах.
Most of them gave the book a column and the Literary Supplement of The Times reviewed it not among the common ruck of novels but in a place by itself cheek by jowl with the memoirs of a distinguished statesman.	Почти все уделили книге целую колонку, а литературное приложение к "Тайме" поместило отзыв о ней не в куче рецензий на рядовые романы, но особо, рядом с воспоминаниями почтенного государственного деятеля.
The critics welcomed Humphrey Carruthers as a new star in the firmament.	Критики приветствовали Хэмфри Кэразерса как новую звезду на литературном небосклоне.
They praised his distinction, his subtlety, his delicate irony, and his insight.	Они превозносили его оригинальность, его изысканность, его тонкую иронию и проницательность.
They praised his style, his sense of beauty, and his atmosphere.	Превозносили его стиль, чувство красоты и настроение его рассказов.

Here at last was a writer who had raised the short story from the depths into which in English-speaking countries it had fallen and here was work to which an Englishman could point with pride; it bore comparison with the best compositions in this manner of Finland, Russia, and Czecho-Slovakia.	Наконец-то появился писатель, поднявший рассказ на высоты, давно утраченные в англоязычных странах, вот литература, которой вправе гордиться англичане, достойная стать наравне с лучшими образцами этого жанра, созданными в Финляндии, России и Чехословакии.
Three years later Humphrey Carruthers brought out his second book and the critics commented on the interval with satisfaction.	Три года спустя вышла вторая книга Хэмфри Кэразерса, и критики с удовлетворением отметили, что он не спешил.
Here was no hack prostituting his talent for money!	Это вам не вульгарный писака, торгующий своим дарованием!
The praise it received was perhaps a little cooler than that which welcomed his first volume, the critics had had time to collect themselves, but it was enthusiastic enough to have delighted any common writer who earns his living by his pen and there was no doubt that his position in the world of letters was secure and honourable.	Похвалы, которыми встретили эту книгу, оказались несколько прохладнее тех, какие расточали первому тому, критики успели собраться с мыслями, однако приняли ее достаточно восторженно, такими отзывами счастлив был бы любой обыкновенный автор, пером зарабатывающий свой хлеб, и, несомненно, Кэразерс занял в литературном мире прочное и почетное место.
The story that attracted most commendation was called The Shaving Mop and all the best critics pointed out with what beauty the author in three or four pages had laid bare the tragic soul of a barber's assistant.	Наибольшее одобрение заслужил рассказ под названием "Кисточка для бритья", и лучшие критики подчеркивали, как прекрасно автор всего лишь на трех-четырех страницах раскрыл трагедию души парикмахерского подмастерья.
But his best-known story, which was also his longest, was called Week End.	Но самый известный и притом самый длинный его рассказ назывался "Суббота и воскресенье".
It gave its title to his first book.	Он дал название всей первой книге Кэразерса.
It narrated the adventures of a number of people who left Paddington Station on Saturday afternoon to stay with friends at Taplow and on Monday morning returned to London.	Речь шла о приключениях компании, которая субботним днем отправилась с Паддингтонского вокзала погостить у друзей в Тэпло и в понедельник утром вернулась в Лондон.
It was so delicate that it was a little difficult to know exactly what happened.	Описывалось это весьма деликатно, даже трудновато было понять, что же, собственно, происходит.
A young man, parliamentary secretary to a Cabinet Minister, very nearly proposed to a baronet's daughter, but didn't.	Некий молодой человек, секретарь некоего министра, совсем уже готов был сделать предложение дочери некоего баронета, но не сделал.
Two or three others went on the river in a punt.	Двое или трое других участников поездки пустились в плоскодонном ялике по реке.
They all talked a great deal in an allusive way, but none of them ever finished a sentence and what they meant was very subtly indicated by dots and dashes.	Все очень много разговаривали, сплошь намеками, но каждый обрывал фразу на полуслове, и лишь по многоточиям и тире можно было догадываться, что же они хотели сказать.
There were a good many descriptions of flowers in the garden and a sensitive picture of the Thames under the rain.	Было множество описаний цветов в саду и прочувствованное изображение Темзы под дождем.

It was all seen through the eyes of the German governess and everyone agreed that Carruthers had conveyed her outlook on the situation with quite delicious humour.	Повествование велось от лица немки-гувернантки, и все единодушно заявляли, что Кэразерс с прелестным юмором передал ее взгляд на происходящее.
I read both Humphrey Carruthers's books.	Я прочитал обе книги Хэмфри Кэразерса.
I think it part of the writer's business to make himself aware of what is being written by his contemporaries.	Полагаю, писателю необходимо знать, что пишут его современники.
I am very willing to learn and I thought I might discover in them something that would be useful to me.	Я всегда рад чему-то научиться и надеялся открыть в этих книгах что-нибудь полезное для себя.
I was disappointed.	Меня ждало разочарование.
I like a story to have a beginning, a middle, and an end.	Я люблю рассказы, у которых есть начало, середина и конец.
I have a weakness for a point.	Мне непременно нужна "соль", какой-то смысл.
I think atmosphere is all very well, but atmosphere without anything else is like a frame without a picture; it has not much significance.	Настроение - это прекрасно, но одно только настроение - это рама без картины, оно еще ничего не значит.
But it may be that I could not see the merit of Humphrey Carruthers on account of defects in myself, and if I have described his two most successful stories without enthusiasm the cause perhaps lies in my own wounded vanity.	Впрочем, может быть, я не замечал достоинств Кэразерса оттого, что мне самому чего-то недоставало, и, возможно, два самых нашумевших его рассказа я описал без восторга потому, что задето было мое самолюбие.
For I was perfectly conscious that Humphrey Carruthers looked upon me as a writer of no account.	Ведь я прекрасно понимал: Хэмфри Кэразерс считает меня неважным писателем.
I am convinced that he had never read a word I had written.	Я уверен, он не прочел ни одной моей строчки.
The popularity I enjoyed was sufficient to persuade him that there was no occasion for him to give me any of his attention.	Я популярен, и этого довольно, чтобы он решил, что я не стою его внимания.
For a moment, such was the stir he created, it looked as though he might himself be faced with that ignominy, but it soon appeared that his exquisite work was above the heads of the public.	На время вокруг него поднялся такой шум, что казалось, он и сам станет жертвой презренной популярности, но, как вскоре выяснилось, его изысканное творчество недоступно широкой публике.
One can never tell how large the intelligentsia is, but one can tell fairly well how many of its members are prepared to pay money to patronize the arts they cherish.	Очень трудно определить, насколько многочисленна интеллигенция, зато совсем несложно определить, многие ли из среды интеллигенции согласны выложить деньги, чтобы поддержать свое возлюбленное искусство.
The plays that are of too fine a quality to attract the patrons of the commercial theatre can count on an audience of ten thousand, and the books that demand from their readers more comprehension than can be expected from the common herd sell twelve hundred copies.	Спектакли, чересчур утонченные, чтобы привлечь посетителей коммерческого театра, могут рассчитывать на десять тысяч зрителей, а книги, требующие от читателя больше понимания, чем можно ожидать от заурядной публики, находят сбыт в количестве тысячи двухсот экземпляров.