Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Hayward had often suggested excursions, a visit to the play, or a bottle of wine, when Philip had come to the end of his month's money; and with the folly of his age he had been unwilling to confess he could not afford an extravagance.	Хейуорд часто подбивал его отправиться куда-нибудь подальше на прогулку, сходить в театр или предлагал распить бутылочку винца, когда деньги Филипа уже были истрачены; юношеское легкомыслие не позволяло ему признаться приятелю, что он не может разрешить себе такую роскошь.
Luckily Hayward's letters came seldom, and in the intervals Philip settled down again to his industrious life.	К счастью, письма Хейуорда приходили довольно редко, и в промежутках между ними Филип продолжал трудолюбиво заниматься.
He had matriculated at the university and attended one or two courses of lectures.	Он был принят в университет и ходил на лекции.
Kuno Fischer was then at the height of his fame and during the winter had been lecturing brilliantly on Schopenhauer.	Куно Фишер находился на вершине славы и читал в ту зиму блестящий курс о Шопенгауэре.
It was Philip's introduction to philosophy.	Лекции Куно Фишера стали для Филипа введением в философию.
He had a practical mind and moved uneasily amid the abstract; but he found an unexpected fascination in listening to metaphysical disquisitions; they made him breathless; it was a little like watching a tight-rope dancer doing perilous feats over an abyss; but it was very exciting.	Обладая практическим умом, он с трудом разбирался в абстракциях, но неожиданно почувствовал интерес к метафизике; порой у него захватывало дух: эти упражнения напоминали ему канатоходца, показывающего опасные трюки над пропастью,- так это было увлекательно.
The pessimism of the subject attracted his youth; and he believed that the world he was about to enter was a place of pitiless woe and of darkness.	Пессимизм шопенгауэровской философии покорял его молодой ум; он поверил, что мир, в который он готов вступить, был юдолью безысходной скорби и мрака.
That made him none the less eager to enter it; and when, in due course, Mrs. Carey, acting as the correspondent for his guardian's views, suggested that it was time for him to come back to England, he agreed with enthusiasm.	Тем не менее он горел желанием вступить в этот мир, и, когда миссис Кэри написала ему по поручению опекуна, что пора возвращаться в Англию, он с радостью согласился.
He must make up his mind now what he meant to do.	Теперь ему предстояло решить, кем он хочет стать.
If he left Heidelberg at the end of July they could talk things over during August, and it would be a good time to make arrangements.	Если он уедет из Г ейдельберга в конце июля, они смогут в августе обсудить его дела, а осенью он начнет устраиваться на новом поприще.
The date of his departure was settled, and Mrs. Carey wrote to him again.	День его отъезда был уже назначен, когда он получил новое письмо от миссис Кэри.
She reminded him of Miss Wilkinson, through whose kindness he had gone to Frau Erlin's house at Heidelberg, and told him that she had arranged to spend a few weeks with them at Blackstable.	Она напомнила ему о мисс Уилкинсон, благодаря которой он попал в дом фрау Эрлин; мисс Уилкинсон собиралась погостить несколько недель в Блэкстебле.
She would be crossing from Flushing on such and such a day, and if he travelled at the same time he could look after her and come on to Blackstable in her company.	Она должна сесть на пароход во Флашинге в такой-то день, и если он тронется в путь одновременно с нею, то поможет ей в дороге и они приедут в Блэкстебл вместе.

Philip's shyness immediately made him write to say that he could not leave till a day or two afterwards.	Застенчивость заставила Филипа сразу же написать, что он выедет не раньше чем через два дня после мисс Уилкинсон.
He pictured himself looking out for Miss Wilkinson, the embarrassment of going up to her and asking if it were she (and he might so easily address the wrong person and be snubbed), and then the difficulty of knowing whether in the train he ought to talk to her or whether he could ignore her and read his book.	Он представлял себе, как он будет ее разыскивать, как неловко ему будет подойти к незнакомой женщине и спросить, она это или не она (так легко было ошибиться и услышать в ответ грубость), как трудно будет решить в поезде, надо ли поддерживать с ней разговор или можно не обращать на нее внимания и читать книгу.
At last he left Heidelberg.	Наконец он простился с Гейдельбергом.
For three months he had been thinking of nothing but the future; and he went without regret.	Последние три месяца он думал только о будущем, а потому уезжал без сожаления.
He never knew that he had been happy there.	Он так и не понял, что был там счастлив.
Fraulein Anna gave him a copy of Der Trompeter von Sackingen and in return he presented her with a volume of William Morris.	Фрейлейн Анна подарила ему "Der Trompeter von S?ckingen"[*24], а он оставил ей на память томик Уильяма Морриса.
Very wisely neither of them ever read the other's present.	Но оба они были люди разумные и так и не попытались прочесть эти книги.
XXXII	ГЛАВА 32
Philip was surprised when he saw his uncle and aunt.	Увидев дядю и тетю, Филип был удивлен.
He had never noticed before that they were quite old people.	Раньше он не замечал, что они такие старые.
The Vicar received him with his usual, not unamiable indifference.	Священник встретил его с обычным - впрочем, в меру дружелюбным - равнодушием.
He was a little stouter, a little balder, a little grayer.	Он еще больше потолстел, полысел и поседел.
Philip saw how insignificant he was.	Филип теперь знал, что дядя - человек ничтожный.
His face was weak and self-indulgent.	Черты его лица говорили о безволии и самовлюбленности.
Aunt Louisa took him in her arms and kissed him; and tears of happiness flowed down her cheeks.	Тетя Луиза нежно обняла Филипа и расцеловала его со слезами радости.
Philip was touched and embarrassed; he had not known with what a hungry love she cared for him.	Филип был тронут и смущен; прежде он не сознавал, как горячо она его любит.
"Oh, the time has seemed long since you've been away, Philip," she cried.	- Время тянулось без тебя так медленно,- сказала она сквозь слезы.
She stroked his hands and looked into his face with glad eyes.	Она гладила его руки и заглядывала ему в лицо счастливыми глазами.
"You've grown.	- Ты вырос.
You're quite a man now."	Ты теперь настоящий мужчина.
There was a very small moustache on his upper lip.	На его верхней губе чуть пробивались усы.
He had bought a razor and now and then with infinite care shaved the down off his smooth chin.	Он купил бритву и время от времени очень осторожно сбривал пушок с гладкого подбородка.

"We've been so lonely without you."	- Мы так по тебе скучали,- сказала тетя.
And then shyly, with a little break in her voice, she asked: "You are glad to come back to your home, aren't you?"	А потом робко, прерывающимся голосом спросила: - Ты рад, что вернулся домой?
"Yes, rather."	- Да, конечно.
She was so thin that she seemed almost transparent, the arms she put round his neck were frail bones that reminded you of chicken bones, and her faded face was oh! so wrinkled.	Она была так худа, что выглядела почти прозрачной; руки, которыми она обвила его шею, были хрупки, как косточки цыпленка, а ее увядшее личико покрыто густой сетью морщин.
The gray curls which she still wore in the fashion of her youth gave her a queer, pathetic look; and her little withered body was like an autumn leaf, you felt it might be blown away by the first sharp wind.	Седые кудряшки, которые она все еще носила по моде своей юности, придавали ей странный, трогательный вид; ее маленькое высохшее тело было как осенний лист - казалось, его унесет первый резкий порыв ветра.
Philip realised that they had done with life, these two quiet little people: they belonged to a past generation, and they were waiting there patiently, rather stupidly, for death; and he, in his vigour and his youth, thirsting for excitement and adventure, was appalled at the waste.	Филип понял, что эти два маленьких, незаметных человека уже отошли от всего; они принадлежали к прежнему поколению и теперь терпеливо, с какой-то тупой покорностью ожидали смерти; и он, в расцвете молодости и сил, сгорая от жажды необыкновенных приключений, с ужасом глядел на эти зря прожитые жизни.
They had done nothing, and when they went it would be just as if they had never been.	Эти люди ничего не свершили, и, когда уйдут, от них не останется и следа.
He felt a great pity for Aunt Louisa, and he loved her suddenly because she loved him.	Филип почувствовал острую жалость к тете Луизе и внезапно понял, что любит ее за то, что она любит его.
Then Miss Wilkinson, who had kept discreetly out of the way till the Careys had had a chance of welcoming their nephew, came into the room.	В комнату вошла мисс У илкинсон, которая сперва из деликатности не показывалась, чтобы дать мистеру и миссис Кэри возможность поздороваться с племянником наедине.
"This is Miss Wilkinson, Philip," said Mrs. Carey.	- Познакомься с мисс Уилкинсон, Филип,- сказала миссис Кэри.
"The prodigal has returned," she said, holding out her hand. "I have brought a rose for the prodigal's buttonhole."	- Блудный сын вернулся под отчий кров,-произнесла та, протягивая руку.- Я принесла блудному сыну розу в петлицу.
With a gay smile she pinned to Philip's coat the flower she had just picked in the garden.	С веселой улыбкой она приколола к лацкану Филипа цветок, сорванный ею в саду.
He blushed and felt foolish.	Филип покраснел и почувствовал себя неловко.
He knew that Miss Wilkinson was the daughter of his Uncle William's last rector, and he had a wide acquaintance with the daughters of clergymen. They wore ill-cut clothes and stout boots.	Он знал, что мисс Уилкинсон - дочь священника, у которого когда-то был помощником дядя Уильям. Дочерей священников он повидал на своем веку немало; все они носили плохо сшитые платья и грубую обувь.
They were generally dressed in black, for in Philip's early years at Blackstable homespuns had not reached East Anglia, and the ladies of the clergy did not favour colours. Their hair was done very untidily, and they smelt aggressively of starched linen.	Одевались они, как правило, во все черное (в детские годы Филипа жены и дочери священнослужителей избегали ярких нарядов), волосы причесывали кое-как и распространяли вызывающий запах туго накрахмаленного белья.