Андрей Лещинский - Собаки

Да, не на самом дне был Саша, да и на самом ли дне был старик? Все-таки его помойка была в Петербурге, не в самом бедном районе города.

— Не, я правда хочу посмотреть. Покемарь тут, я за бутылкой схожу.

Старик сразу напился и заснул. Воняло от него крутовато даже в колясочной. Собака съела кусок колбасы, вылакала граммов сто водки из блюдца, повалилась на бок и захрапела.

Саша раздвинул ее челюсти, приблизил клыки к пилюле и стал нажимать. Все стало ясно через секунду. Заболело разом в ушах, глазах и затылке. Он отдернул руку, плюнул от злости на собачью морду, посидел минут десять, встал и пошел командовать дворниками.

Иногда он встречал свою голубиную девочку. Она росла, стала девушкой, ей было уже, наверное, шестнадцать. Она кормила голубей, иногда шла через парк с матерью — они были очень похожи, и Саша не сомневался — один раз прошла совсем рядом с ним, взглянула ему глаза в глаза и не отвела взгляд. Господи, неужели узнала. Летом Саша встретил ее в компании друзей. Мальчишки были в комбинезонах с лямками на голое тело и в кепках, имитировавших строительные каски, — такая мода началась год назад. Девчонки были почти голые — в полупрозрачных коротких футболочках и юбках длиной с широкий пояс. Они стояли на перекрестках дорожек, гоготали, пили какую-то гадость из банок, но стояли вразброс, на расстоянии не меньше полуметра друг от друга. Они были несовершеннолетними, и таблетки не разрешали им сближаться. Это называлось борьбой с педофилией. Саша чувствовал прилив бешеной ревности к этим парням, один из которых наверняка скоро, через год с небольшим, станет любовником его красавицы. Он почувствовал ярость, желание лезть в драку и убивать, привычно подавил эмоции, вспотел, прибавил шагу и исчез. Детвора его не заметила, просто искренне не увидела — старый дворник! Плевали они на него и на его никчемные желания.

Потом он обругал себя старым дураком, потом подумал, что ему всего-навсего тридцать шесть лет, и не такая уж это разница, но дворник, конечно, никуда не годится.

Начиналась осень. Вечером прорвало трубу в подвале. Аварийка приехала быстро, ключи от подвала были у Саши, ему пришлось два часа сидеть на ступеньках, светить фонариком, разрешать ругать себя за плохую работу предыдущих ремонтников и мечтать, чтобы вся эта компания поскорее провалилась ко всем чертям.

Во втором часу ночи все закончилось. Он запер подвал, вышел на Коломяжский проспект. Парк был напротив. По ночам он собаку ни разу не искал, решил попробовать и пошел.

Сразу стало темно и тихо. Саша прошел метров триста, понял, что никаких собак нет, а если есть, то спят, что ничего он не найдет. Повернулся, чтобы идти назад, тут увидел свет фонарика и услышал голоса. Он перепрыгнул через канаву, чмокнул ногами по грязи, выбрался и спрятался за кустами. Полицейские его не заметили. Они прошли мимо, громко и резко переговариваясь по-китайски. Саша не знал китайского, только несколько слов, ничего не понял, зато понял сразу, чтó китайцы несли в руках. Это была мертвая, то есть убитая ими, собака. Саша слышал о том, что китайцы ловят и едят бродячих собак, но сам такой гадости никогда не видел. Он стоял, согнувшись и замерев от осторожности и страха. Китайцы ушли, голоса затихли, он хотел выбираться на дорогу, но тут услышал новые голоса и почувствовал новое движение. Из парка шла группа людей, они светили фонариками вперед и по кустам, стали слышны отрывистые звуки китайской речи.

Он не делал ничего незаконного, он вообще был чище чистого, но вылезать из кустов навстречу полиции не хотелось. Один дурак нажмет с перепугу кнопку болевого шока, может на всю жизнь хватить. Еще меньше хотелось, чтобы его застали прячущимся в кустах. Они были уже близко. Саша попятился назад, уткнулся задом в ствол дерева, развернулся, перепугался собственных шорохов и на цыпочках побежал в лес. Он обегал кусты, перепрыгивал через ямы и стволы деревьев, гонимый ужасом человека перед властью и желанием спастись. Наконец он остановился в полной темноте, сообразив, что скоро добежит до следующей дорожки и, может быть, до следующих китайцев. Снова стало тихо, и снова тишина нарушилась звуком. Скулила собака. Он успокоился, понял, что она убежала от китайцев, может быть, ранена, забилась, как и он, в чащу, только ему помощи просить и ждать неоткуда, а она, почуяв человека, скулит и надеется на подмогу.

А вдруг??? Ну, должна же быть какая-то гармония в этом чертовом мире! Неужели зря он живет в колясочной, работает за три копейки в месяц, шляется ночью по этим поганым скользким кустам? Неужели зря он поил водкой этого алкоголика и его кобеля шелудивого? Ну, все, все он отдал за встречу с этой сукой, весь уклад жизни, знакомых, любовницу эту долбаную с толстой попой. Ну, хоть бродячую дворняжную суку он может получить взамен?

Саша медленно пошел на звуки, сунул руки в темноту, нащупал мокрую шерсть. Кровь? Собака заскулила громче. Сейчас, поскули, полиция тебе покажет котел с супом, дура. Он понял, что она действительно ранена, сунул руки в грязь, поднял ее и понес в колясочную.

Ну, в общем, собака оказалась той самой. Это было какое-то навязчивое совпадение, в случайность трудно было верить, с другой стороны, что ему оставалось? «Так обстоит с желаньями. Недели мы день за днем горим от нетерпенья и, вдруг, стоим, опешивши, у цели, несоразмерной с нашими мечтами». Ну, опешил, но не отказываться же теперь. Переселиться к помощнице воспитательницы, подсидеть техника-смотрителя, а там — новая карьера, зацепиться за бизнес … Да ну их всех. Одного раза хватит.

У собаки была рана на шее и, скорее всего, была сломана левая задняя лапа. До ветеринара Саше было не добраться — не было денег на справки, лицензии и свидетельства, тем более не было денег на левый прием. С раной он справился с помощью бритвы, перекиси и бинтов. Зажило как на собаке. Лапу закрепил между двух дощечек. Тоже помогло. Собака — он, не мудрствуя лукаво, назвал ее Жучкой — отъелась, привыкла к колясочной и по уши влюбилась в Сашу. Через две недели он снял шину, и фигура молодого и статного старшего дворника с прихрамывающей дворняжкой скоро стала местной диковинкой.

Жучка ни за что не хотела пить ни водку, ни бормотуху, ни пиво. Представить себе, что она согласится укусить Сашу, было совершенно невозможно. Если он трогал ее, когда она спала, Жучка радостно вскакивала, лизала руку, готовая к ласкам, играм и прогулкам. Нужен был наркотик, но Саша плохо представлял себе, как с его деньгами и спецовкой, хотя бы и чистой, к нему подобраться. В конце концов кое-что выяснилось, как-то начало срастаться. Оказалось, что купить наркоз можно, но стоит это триста долларов. Саша в месяц зарабатывал сто восемьдесят. Как-никак есть было надо, какие-то деньги, как ни экономь, все равно куда-то девались. Брать в долг он не хотел, даже если бы техник-смотритель или помощница воспитателя вдруг решили выручить. Ни к чему это. У него было тридцать два доллара. Двадцать в месяц он мог бы откладывать, но это целый год. Тут снова и как-то подозрительно вовремя повезло. Оказался нужен ночной дежурный сантехник. Саша оставался спать в той же колясочной, но каждую третью ночь считался дежурным и должен был вскакивать и суетиться, если где-то что-то протечет. Собственно говоря, он делал это и раньше, поскольку сантехники все ночи были пьяны, деньги получали, а на вызовы глаза не продирали. Саша получил первую зарплату и — бах! — вместо тридцати двух долларов стало сто четыре. Да еще двадцать, итого — сто двадцать четыре доллара. Еще два месяца, и готово!