Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Локоны у нее словно палые листья, – поняла Рахиль, – а глаза как каштаны.

На поясе звенело тяжелое кольцо с ключами. Рахиль поняла, что благородная дама Констанца ди Амальфи, урожденная Холланд, мало интересуется хозяйством. Сестра Джона и ее муж жили во дворце герцога Рожера ди Борса.

– Герцогиня Адель ждет ребенка, – объяснила Констанца, – теперь она меня никуда не отпустит. Она долго пыталась зачать. Ей идет пятый десяток, у нее родилось пятеро детей. Мои снадобья сработали, – золовка подмигнула Констанце, – но тебе они ни к чему, тебе всего шестнадцать…

Ключи золовки открывали резные сундуки с травами и снадобьями, расставленные вдоль стен строгого покоя. За крепкой деревянной дверью таилась лаборатория, как ее называла Констанца.

– Я пишу научные трактаты, – она показала девушке колбы и переносной очаг, – частным образом преподаю студентам и ставлю химические опыты. Открыто обучать я не могу, – карие глаза гневно заблестели, – это еще одна косность.

Хозяйством в доме ведал добродушный рыцарь Бруно. Муж Констанцы откровенно смотрел ей в рот.

– Во-первых, он ее младше, – весело сказал Джон Рахили, – а во-вторых, он признает, что как ученый Констанца выше его на голову. Она и меня выше, – муж улыбнулся своим словам, – она знает шесть языков, а я только разбираю латынь, – Констанца говорила с Рахилью на иврите.

– Можем и по-русски, – заявила золовка, – у меня долго не было практики в языке. Русские сюда почти не добираются, они обосновались на севере, – Рахиль неуверенно сказала:

– Но придется врать священнику… – золовка пожала острыми плечами.

– Это разумно, милая. Во-первых, – она загнула хрупкий палец, отмеченный пятнами чернил, – дурак Борса выгнал из города евреев. Ты придешься не ко двору. Во-вторых, – золовка присела на край массивного стола, – крещение небезопасно, священник может оказаться болтливым, – Рахиль отпила воды с ароматным лимоном.

– Но это таинство, как хупа, – робко сказала девушка, – а получается, что мы солжем, – золовка закатила глаза.

– Получается, что вы любите друг друга, – отрезала Констанца, – даже если Бог существует, то Ему все равно, как соединяются любящие сердца. Я венчалась с Бруно, хотя я не верю в Бога.

Рахиль едва не выронила серебряный кубок. Девушка заметила, что в покоях Констанцы не висит ни одного креста.

– Не верю, – подытожила золовка, – но не след кричать о таком на каждом углу. Вставай под венец и ни о чем не беспокойся, – она обняла Рахиль, – во время церемонии я повторяла латинские стихи, что не сделало обряд более осмысленным.

Рахиль так и поступила. Констанца велела ей непременно отправить весточку в Киев.

– Но не отсюда, – добавила золовка, – отсюда на Русь никто не ездит. Вы доберетесь до Лондона, вернее, до Банбери, и мама тебе поможет. Или лучше не в Киев, – золовка покусала перо, – а в Новгород. Тамошние купцы разъезжают по всей Европе. Может быть, твой брат отправился именно к Судаковым, – теперь Рахиль знала, что вдовствующая герцогиня Марта тоже Судакова. Отец герцогини, Сигмундр, возглавлял княжескую дружину.

– Мой папа служил у него советником, – сказала Рахиль мужу, – Семен Африканович умер в год моего рождения, – герцог кивнул:

– Мне той порой и десяти лет не исполнилось. Мама получила весточку о его кончине от Судаковых, – он поцеловал руку жены, – не волнуйся, мама тебя полюбит, милая.

Рахиль немного побаивалась будущей встречи со свекровью. Марта знала об их приезде. Из Лондона муж послал гонца в Банбери.

– Мы все расскажем ей при встрече, – заметил Джон, – а остальным, кроме Констанцы и Бруно, незачем знать правду, любовь моя. Евреев в Англии только терпят.

В Салерно при венчании Рахиль показала священнику письмо за подписью короля Балдуина. Золовка искусно копировала почерка и печати.

– Сделаем тебя благородной дамой, – рассмеялась Констанца, – рожденной в Иерусалимском королевстве. Титулы шелуха, – она нагревала воск, – когда-нибудь люди от них избавятся, но хорошо, что Балдуин передал с Джоном письма…

Перегнувшись в седле, муж заколотил массивным железным кольцом на воротах.

– Мама, – крикнул Джон, – это мы! – вороной жеребец заржал, до них донееся уверенный голос:

– Открывайте, это свои! – в Англии было безопасно, однако их с Джоном сопровождала пара вооруженных слуг. Створки распахнулись, герцог помог жене спешиться.

– Я так соскучилась, что встречаю вас на пороге, – герцогиня Марта обняла сына, – добро пожаловать, милые. Я велела согреть вина, вы устали, – от ее голоса веяло спокойствием. Герцогиня носила светлое платье с расшитым поясом, волосы прикрывал тканый платок.

– Джон говорил, что она тоже рыжая, – вспомнила Рахиль, – это у них семейное, – зеленые глаза ласково взглянули на нее. Герцогиня Марта была ниже девушки.

– Здравствуй, милая, – женщина привлекла ее к себе, – слава Богу, ты теперь дома.

Над плошками чеканного серебра вились пчелы. Светлый мед золотился на куске пшеничного хлеба. Герцогиня Марта пекла буханки, к которым Рахиль привыкла в Киеве.

– Рожь вызревает отлично, – заметила свекровь, – пшеница тоже, как на подбор. Прошлый год выдался отменным для урожая, пиво вышло крепкое и капуста уродилась на славу, – несмотря на титул, свекровь сама варила пиво и делала сыр.

– Он вкуснее киевского, – Рахиль оценила белые зерна, – и сливки у нее отличные, – Марта показала девушке кладовую с головками сыра.

– На Руси такой не ставят, – заметила женщина, – но я тебя всему обучу. Он зреет, поедим его на Рождество.

Хозяйство Холландов оказалось богатым. В стойлах мычали холеные коровы, блеяли овцы, в птичнике перекликались куры и гуси. За усадьбой простирались грядки с капустой и репой.

– Свиньи у нас тоже есть, – развела руками Марта, – вы их не едите, но курицы и рыба у нас не переводятся, – Рахиль покраснела:

– Наверное, мне лучше забыть прошлое. Придется ходить в церковь, иначе не получится.

Каменный храм стоял на рыночной площади городка, как Банбери называла герцогиня Марта. Свекровь взяла ее за руку.

– Поговори с Джоном, – Марта помолчала, – но ты понимаешь, что этого не избежать. Мы сеньоры, если говорить на норманнский манер, на нас все смотрят. Даже Констанца в Салерно ходит в церковь, – Рахиль покрутила вышитую манжету платья тонкой шерсти.

– Она говорила, что не верит в Бога, – девушка оглянулась, – это правда, тетя Марта? – герцогиня кивнула.

– Констанца и подростком такой была, однако она осторожна. Бог действительно в душе человека, так проповедовал Иисус…

Рахиль со свекровью устроились на выложенном камнем заднем дворе дома. Стойла, конюшни и службы отделили от чистой половины высокой стеной.