Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Мы побывали на Харли-стрит, когда приехали сюда, – призналась она сестре, – но попросили врача ничего нам не говорить, – Фрида оценивающе взглянула на сестру.

– У тебя мало что заметно, – хмыкнула женщина, – впрочем, я такая же. С Нили все посчитали, что я округлилась, – сейчас в библиотеке царила тишина.

– Все разъехались, – поняла Полина, – остались только те, кто отправится в Озерный край, – утром тетя Марта с Волком покинули замок в компании Максима и Питера.

– Я взял отпуск до конца августа, – заметил владелец «К и К», – думаю, мы уложимся в срок. Арктика давно не та, что была, – Максим скептически хмыкнул, – туда летают самолеты, там работает радио.

Полина не могла избавиться от странной тревоги. Она поделилась сомнениями с Евой.

Доктор Горовиц тоже ехала на совещание, как называла это тетя Марта. Выслушав Полину, кузина помолчала.

– Ты волнуешься из-за ребенка, – Ева ласково взяла ее за руку, – не беспокойся, Хаим его увидит, – Полина закусила губу.

– Увидит или успеет увидеть? Ева, – она справилась с часто забившимся сердцем, – ты ничего не говоришь насчет случившегося, – Полина повела рукой рядом с животом, но как тебе, – кузина покачала головой.

– Неважно. Главное, что у вас родится малыш, остальное не имеет значения, – Ева едва не добавила: «Но у меня не родится». Они с Иосифом, разумеется, ничего не сказали Шмуэлю.

– Он все равно бы отказал, – Еве стало горько, – он не пошел бы на такое даже ради Иосифа и меня, – епископ Кардозо отправился в Лондон с семьей Майер-Авербах.

– Я здесь нечастый гость, – весело сказал Шмуэль, – хочется походить по музеям и театрам, в перерывах между лекциями и делами церкви. Надеюсь, что впереди еще одна свадьба, пусть и в англиканском храме, – он подмигнул Питеру.

Цила со Львом пока остались в замке. Герцогиня Вера обещала доставить детей в Лондон.

– Я не увидела Леону, – поняла Полина, – вернее, я увижу ее только в самолете, – она надеялась, что ЦРУ не устроит им слишком долгого дебрифинга.

– Но пока надо заняться делами семьи, – женщина встряхнулась, – надо заказать в Harrods подарки для новой девочки, – доктор Гольдберг вчера позвонил в замок.

– Мы пьем за здоровье малышки, – довольно сказал Монах, – вы тоже поднимите бокал за Шошану, дочь Эммануила и Ханы. По метрике она Сюзанна. В синагоге все прошло отлично, а сейчас мы празднуем в Мон-Сен-Мартене, – Фрида сочно чихнула.

– Дядя Джон свалил в коробки документы разных эпох, – недовольно сказала сестра, – впрочем, он не архивист. Надо сказать спасибо, что бумаги вообще сохранились, – она отложила в сторону несколько хрупких тетрадок, перевязанных кружевной лентой.

– Дневник леди Вероники, – Фрида раскрыла канцелярскую книгу, – документ предстоит консервировать и расшифровывать ее почерк, – сестра порылась в коробке, – дальше письмо со сведениями о браке герцога Экзетера в Новгороде, и жемчужина кипы старья, – пергамент уложили в прозрачный пакет, – письмо рыцаря Джона Холланда в Кентербери. Покойный дядя Джованни его перевел, но даже если бы и нет, я хорошо управляюсь с латынью, – Фрида придвинула сестре книгу.

– Пиши, – скомандовала она, – номер первый, год одна тысяча тридцать второй. От рыцаря Джона Холланда из Банбери архиепискому кентерберийскому, о послушническом даре его дочери Маргарет, двенадцати лет, – Полина взглянула на громоздящиеся вокруг сестры коробки.

– Думаешь, мы все это опишем? – Фрида отозвалась:

– Мы опишем, а семейную хронику составит кто-то другой. Продолжаем, – она взяла обрывок пергаментного свитка, – это не переводили. От письма осталось немного. От вдовствующей герцогини Экзетер из Банбери благородной даме Констанце ди Амальфи в Салерно, год, – Фрида прищурилась, – одна тысяча сто пятый…

Полина принялась писать под монотонную диктовку сестры.

От потускневшего бархата альбома веяло выдохшимся ароматом фиалок. Держа на коленях толстый том с золотым обрезом, Леона слушала уютный голос деда.

– Весной четырнадцатого года я был шафером на свадьбе моего приятеля по Кембриджу, – на пожелтевшем фото теснились джентльмены и леди в нарядах начала века, – а одной из подружек невесты оказалась его младшая сестра, – мистер Бромли улыбнулся:

– Твоей бабушке той порой исполнилось четырнадцать, – подружки в старомодных платьях держали длинный шлейф, – мы танцевали на приеме, это был ее первый выход в свет, – в альбом вложили хрупкие конверты, надписанные старательным почерком первой ученицы.

– Твоя бабушка отправляла весточки на фронт все четыре года, – дед смотрел вдаль, – я посчитал, что это у нее детское, однако она была упорная девица, – дед погладил Леону по голове, – вы с Луизой тоже такие, – женщина повертела открытку с старым мостом Ватерлоо.

– Бабушка назначила тебе свидание после перемирия, – ахнула Леона, – словно в фильме, только его сняли много позже, – дед поднял бровь:

– Сначала я ей позвонил после демобилизации. До войны все посылали письма, а после войны стали пользоваться телефоном. Хотя миссис Кроу и ее сын, погибшие на «Титанике», и до войны предпочитали звонить. Неудивительно, у нее была американская хватка в делах…

В кабинете деда, среди бесчисленных томов юридических кодексов и викторианской обивки кресел, Леона чувствовала себя в полной безопасности. В веджвудском фарфоре бабушки золотился чай. Миссис Бромли жалела, что «К и К» больше не торгуют колониальными товарами.

– Мой дед покупал у них чай, – замечала бабушка, – теперь такого днем с огнем не достанешь, – Леона принесла в кабинет любимый баттенбергский кекс деда. Два раза в неделю в Сент-Джонс-Вуд приезжал расторопный парень в лиловой куртке.

– Сэм предложил доставлять обеды каждый день, – объяснила бабушка, – но мне только семьдесят пять лет и с плитой я справлюсь сама. Однако десерты у него действительно лучшие в Лондоне, – кекс источал аромат роз.

– Это из его весенней коллекции, – вспомнила Леона, – цветы английского сада, – с кексом приехали эклеры с фиалковым кремом и пирожные с глазурью из сирени. Дед перевернул страницу.

– С венчанием мы успели до Рождества восемнадцатого года, – он подмигнул Леоне, – на войне все женились быстро и после войны не оставили этой традиции, – Леона коснулась высокого цилиндра на фотографии.

– Ты был очень красивый, дедушка, – ласково сказала она, – а бабушка словно фея, – тоненькую невесту окутывало облако воздушного газа. Дед сварливо отозвался:

– Ничего не красивый. Я тогда еще не потерял военной осанки. Цилиндр лежит в гардеробной, – он задумался, – шелк на нем крепкий. При королеве Виктории вещи делали на совесть. Хотя сейчас никто не носит цилиндров, – мистер Бромли добавил: