Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Тетю Сабину отлично сфотографировали, – Полина оценила наряд, – она выпустила капсульную коллекцию трикотажа, тебе пойдет такой кардиган, – Полина повертела журнал.

– И мне тоже, – она подмигнула Леоне, – жаль, что под восточными тряпками ничего не видно. Вещи скромные, мусульманам такое носить можно. Прикрыв ноги, разумеется, – женщина усмехнулась. Тетя Сабина на снимке щеголяла почти несуществующей юбкой. Леона помялась:

– Я думала, тебя не интересуют наряды и все такое, – Полина хмыкнула:

– Тетя Сабина устроила меня девочкой на побегушках в Vogue, когда я еще училась в школе. Университет я не закончила, но сейчас я получу диплом, – в мае Полина подала документы в Кембридж. Съездив в университет, она вернулась в коттедж в Озерном Крае с торжествующей улыбкой.

– Все отлично, – сказала она Хаиму, – я договорилась с профессорами о почти заочном обучении. Только это не журналистика, а английская литература. В Британии считают, что журналистов не надо учить, они самозарождаются из типографской краски на Флит-стрит…

Хаим считал, что английская литература была правильным выбором. В Кундузе никто не удивился бы тому, что жена мистера Аббаси заказывает себе романы на родном языке.

– У нас появится еще один канал связи, – сказал он Полине, – это ты вовремя придумала, – ЦРУ обещало им короткий дебрифинг. На телефонном совещании с Лэнгли Хаим заметил:

– Надеюсь, вы не отправите нас в какую-нибудь глушь, где нет врачей. Мы ожидаем ребенка и не хотим рисковать, – на том конце трубки добродушно рассмеялись:

– Что вы, Ягненок. Вы обоснуетесь в известном вам месте, – Хаим понял, что речь идет о Кэмп-Дэвиде, – а потом мы отвезем миссис Горовиц в госпиталь Уолтера Рида, – распрощавшись с Лэнгли, Хаим заметил кузенам:

– Все потому, что я американец. К вам вопросов нет, ходите по музеям, ждите, пока я освобожусь, – Питер холодно сказал:

– Не по музеям, а по магазинам. В Гризе-Фьорд надо приехать достойно подготовленными. Хорошо, что у вас оружие в свободной продаже в любом, – он щегольнул американским словечком, – молле.

Они заказали номера в семейном пансионе неподалеку от Дюпонт-Серкл.

– В гостинице жила еще моя мама, – заметил Хаим, – заведение приятнее, чем дорогие отели. Ты, наверное, рванешь на западное побережье, – он подмигнул Нику, – в твою альма-матер, то есть Калтек, – Ник собирался рвать совсем не к Тихому океану.

– К Атлантическому, – он скрестил пальцы за спиной, – только у меня нет телефона Розы.

Не желая нарваться на дядю Эмиля, Ник опасался звонить в Мон-Сен-Мартен. Он решил из Америки связатсья с Элишевой. Занятая политикой и учебой кузина не стала бы интересоваться, зачем Нику нужен номер Розы.

– Она забудет, что я звонил, – успокоил себя Ник, – и тем более, не предупредит Розу о моем визите, – он чувствовал себя виноватым перед Мартой.

– Остальные летят ей на помощь, – посетовал Ник, – а я занимаюсь личными делами. Но нельзя затягивать объяснение с Розой, вдруг она собралась замуж, – Ник надеялся, что в Нью-Йорке регистрируют браки иностранцев.

– Эммануил, – он улыбнулся, – хорошее имя. Роза любит отца, – Ник задумался, – родись у нас девочка, я попросил бы назвать ее Констанцей, – моторы самолета завыли, над головами замигали красные лампочки.

– Уважаемые дамы и господа, – в салон ворвался голос пилота, – через несколько минут мы приземляемся в аэропорту Даллеса. Погода в столице отличная, сияет солнце, – Полина ласково переплела пальцы с пальцами Леоны.

– Ни о чем не волнуйся, – тихо сказала она, – тебе разрешат звонить семье и все скоро закончится.

На коленях Леоны лежал маленький альбом. Луиза и Сэм отбирали снимки семьи вместе с ней. На первой странице детская рука нарисовала кривоватый домик. Пиппа не пожалела ярких красок.

– Все будет хорошо, – загадала Леона, – я вернусь в Бруклин, под наше вишневое дерево. И, может быть, Джошуа… – дальше она загадывать не хотела. Колеса самолета коснулись взлетной полосы, Леона вгляделась в бетонку.

– Приехали, – обреченно сказала девушка, – они первыми поднимутся в салон, – пассажиры вставали, она аккуратно уложила альбом в сумочку.

– Мисс Зильбер, – Леона вскинула голову, – добрый день, прошу следовать за нами, – два парня в почти одинаковых костюмах нависли над их креслами.

– Мисс Зильбер, – повторил один из них, – прошу вас, – женщина изумленно сказала:

– Но трап еще не подали к самолету, откуда вы… – Полина скорчила гримасу.

– Американские налогоплательщики профинансировали полет парочки в Лондон и обратно. Господа, – вмешалась она, – это прямой рейс. Вы боялись, что мисс Зильбер захватит самолет или выпрыгнет из него с парашютом? – дверь к трапу открыли, темные правительственные машины подкатили ближе.

– Мисс Зильбер, – парень прочистил горло, – нас ждут, – Полина успела на прощанье пожать руку женщины.

– С ней все будет хорошо, – уверила себя Полина, – она дома, на своей земле, – Леона в сопровождении парней спускалась по трапу. Полина вытянула из замшевой торбы портативную камеру.

– Номера не разглядеть, – она отщелкала с пяток кадров, – но Леона вышла хорошо, – парни усадили Леону в низкий лимузин. Машины унеслись прочь. Полина очнулась от голоса мужа:

– Молодец, что вспомнила о камере, – Ягненок помог ей подняться, – фото могут понадобится, – Полина удивилась:

– Зачем? Она в своей стране, она гражданка США, – Хаим мрачно отозвался:

– Иногда все самое страшное случается именно дома, – пропустив Полину в проход, Хаим занялся их чемоданами.

Костлявые пальцы медленно перелистывали страницы толстого картона. Человек в сером костюме появился в камере, как о ней думала Леона, с канцелярской книгой под мышкой.

– Вам разрешено оставить альбом, – сказал он вместо приветствия, – но сначала необходимо переписать его содержимое.

Леона знала, куда ее привезли. Из аэропорта Даллеса машина с затемненными стеклами доставила женщину в забетонированный гараж. Весь путь не занял и получаса. Авиабаза Эндрюс находилась в десяти милях от столицы. Леона и не сомневалось, что дело не закончится Вашингтоном.

– Меня не станут держать в людном месте, – охранники провели ее в стальной лифт, – надо мной висит дамоклов меч недоверия и подозрения.

Ее оставили в голой комнате с кроватью и душевой. Камеры, не скрываясь, торчали по всем углам. Леона обнаружила одну даже над умывальником. На кровати разложили армейский наряд цвета хаки. Армейским был и брезентовый рюкзак.

На привинченном к полу столе красовался поднос с военным пайком. Сидя на кровати по-турецки, Леона орудовала стальной ложкой. Вилки с ножом ей не полагалось. Картошку переварили, горошек был твердым, курица оказалась безвкусной. К пайку прилагалась картонка с химическим апельсиновым соком и два круглых печенья. Леона невольно улыбнулась. В СССР похожее называлось «Марией». На нее пахнуло уютной ванилью.