Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

На экране телевизора Сэм Берри взбивал пышные белки.

– Мы приготовим что-то необычное, – Сэм подмигнул камере, – в семидесятых годах прошлого века британские пекари придумали особое печенье в честь бракосочетания дочери русского императора и герцога Эдинбургского, – он поднял венчик, – сегодня у нас британские сладости с русским акцентом, – меренгу с пряным медовым соусом назвали лучшим десертом сезона.

– Здесь ее не дождешься, – Леона сжевала печенье, – надо же, вкус похож на продукцию фабрики «Большевик»… – Мотя любил такие крекеры. Леона велела себе не вспоминать о Москве.

– Хотя бы пока, – она потерла лицо, – ясно, что мне долго придется говорить об СССР, – Леона оценила деликатность Иосифа и Максима.

– Они не упоминали о случившемся, – женщина тоже велела себе молчать, – но в полете я говорила только с Полиной.

Леона встретила остальных в особой зоне Хитроу, куда ее доставили из особняка в Сент-Джонс-Вуде. Наплевав на камеры, она решила принять душ. Ее собственный саквояж пока с ней не воссоединился, но на кровати нашлось дешевое хлопковое белье ее размера. При Гурвиче Леона носила только шелк с кружевами.

– У ЦРУ есть мои мерки, – она вытерла голову армейским полотенцем, – зубная паста и мыло тоже военные, – сложив немногие пожитки, Леона стала ждать. Поднос забрал парень с непроницаемым лицом, появившийся в камере в компании еще одного невидимки, как их звала Леона.

– Он ушел, а второй остался, – Леона не покинула кровати, – незачем спорить, лучше не настраивать их против себя, – она монтонно отвечала на вопросы незнакомца. Кроме канцелярской книги работник ЦРУ принес в комнату какую-то серую папку.

– Может быть, мне скажут, куда меня везут, – пожелала женщина, – хотя надежды на это мало. И вряд ли я увижу мадам, то есть бабушку Анну, – теперь она знала, кто готовил ее к заданию.

– Она моя двоюродная тетя, – Леона незаметно сжала руку в кулак, – а тетя Марта мне кузина, как Луиза, только с другой стороны, – она очнулась от скрипучего голоса.

– Разрешены только фото, – работник ЦРУ примерился к рисунку Пиппы, – это я должен изъять, – Леона изумилась:

– Это рисовала моя племянница, – она заставила себя говорить спокойно, – Пиппе всего два года. Здесь нет и не может быть никаких шифров, – Леона жалела яркие краски и кривоватые линии домика. Из покосившейся трубы шел дым, по синему небу летели каляки облаков. Пиппа щедро повозила по бумаге белой и красной красками.

– Получился розовый, – в носу Леоны предательски защипало, – словно вишневый цвет, – незнакомец повторил:

– Не положено, – он неожиданно аккуратно вынул рисунок из альбома, – я изымаю его по описи. Вероятно, вы получите вещи обратно, – Леоне не понравилось слово «вероятно». Он убрал прозрачный пакет в папку.

– Продолжим, – откашлялся работник ЦРУ, – кто изображен на странице пять? – Леона устало ответила:

– Это мой отец, адвокат Марк Зильбер, – Леона любила послевоенный снимок отца.

– Я его щелкнула, – ласково сказала мать, – он таким бывал редко, когда отдыхал. Тебе здесь едва исполнилось полгода. Через пять минут ты проснулась и раскапризничалась, но пока ты спишь, – улыбка отца напомнила Леоне лицо Гурвича.

– Когда он смотрел на Симочку, – женщина справилась с болью в сердце, – папа тоже держит меня на руках, – незнакомец вынул фото из альбома. Леона возмутилась:

– Что вы делаете, – он достал очередной прозрачный пакет, – вы не имеете права, это мой отец! Работник ЦРУ пожал плечами.

– Я действую согласно инструкции, мисс, – здесь ее не называли даже по фамилии, – мистер Зильбер не является вашим кровным родственником. Остальные, кроме вашей матери, – он кивнул на альбом, – тоже не являются, но мы решили в данном случае… – Леона издевательски закончила:

– Проявить снисхождение и разрешить мне фото дедушки, которому девяносто лет, – она все-таки сорвалась, – верните фотографию моего отца на место! – незнакомец холодно сказал:

– Ваш настоящий отец, – перед ее носом оказалась раскрытая папка, – осужденный на смертную казнь шпион и предатель Америки, – Леона сначала подумала, что смотрит на Гурвича, – вот он на электрическом стуле, – женщина не успела отвести глаза. Из обгоревшей массы плоти торчали закопченные кости, ее затошнило:

– Уберите, – Леона опустила лицо в ладони, – уберите, прошу вас… – ей на колени шлепнулся альбом.

– Собирайтесь, мисс, – неприязненно сказал незнакомец, – через четверть часа за вами придут. Вас переводят в другое место, – бережно положив альбом в рюкзак, Леона покусала губы.

– Я хочу поговорить с моим другом детства, мистером Циммерманом, – она понимала всю глупость своей просьбы, – пожалуйста, – работник ЦРУ словно не услышал ее.

– В пятнадцать пятнадцать за вам придут, – он поднялся, – всего хорошего, мисс, – Леона справилась с пляшущими пальцами.

– Надо как-то связаться с Джошуа, – решила женщина, – он вытащит меня отсюда, – дверь открылась, когда Леона стояла в центре комнаты.

– Зильбер, – один из давешних парней с рейса шагнул внутрь, – следуйте за нами, – Леона вышла в подземный коридор.

На дубовых половицах номера громоздились яркие рюкзаки. Французские двери на балкон распахнули. Окна большого номера выходили в тихий двор пансиона. Жаркий ветер трепал холщовые зонтики над столами кафе. Внизу играл томный джаз. Под беленым потолком вращался старомодный вентилятор. Полковник Кардозо сидел за столом в одних шортах и майке.

– Словно я и не уезжал из Тель-Авива, – смешливо сказал он, – влажность почти стопроцентная, – его большие руки ловко разбирали пистолет, – однако скоро придется сменить пляжный наряд на кое-что потеплее, – рядом с рюкзаками стояли бумажные пакеты.

Они, как выразился Иосиф, обчистили большой магазин спортивного снаряжения. Ими занимался кряжистый мужик с военной осанкой.

– Вы в горы собрались, – со знанием дела сказал пожилой продавец, – на запад или на Аляску, – Иосиф подмигнул ему.

– Мы держим путь на север. Нам нужны пуховики, – он загибал пальцы, – горные ботинки, шапки, шарфы, свитера, теплое белье, походная печурка, – от лыж Иосиф, впрочем, отказался.

– На леднике лыжи ни к чему, – сказал он кузенам по дороге в пансион, – а снег в тех краях ложится только в октябре. Мы едем в каменистую тундру. Вернее, мы едем, – он ввернул крепкое русское словцо, – знает куда, – Питер поправил его: «Туда даже летают самолеты». Полковник фыркнул:

– Не дальше Гризе-Фьорда. Все, что лежит севернее, дорогой кузен, – он потрепал Питера по плечу, – остается такой же неизведанной территорией, как и во времена, когда наша родня основала в тех местах первую факторию компании Гудзонова залива, – Питер хмыкнул: