Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Мистер Бирнбаум нисколько меня не обременяет, – уверил совет Джошуа, – и закрытые школы вряд ли подходят для малыша. Я не умаляю достоинств Андовера или Экзетера, но достойное образование можно получить и в государственной школе. Я вскоре женюсь, – его улыбка стала шире, – у Бена появится еще один заботливый и любящий человек рядом…

Джошуа выражался очень обтекаемо.

– Не называй мисс Гольдберг мачехой, – посоветовал Киссинджер, – иначе сразу думаешь о Золушке. Подготовился ты хорошо, – он пробежал бумаги, – мисс Гольдберг предстает в наилучшем свете, – Джошуа развел руками.

– Покойный мистер Бронфман, – его лицо помрачнело, – поручил мне опекунство до совершеннолетия Бена, однако я не хочу настраивать против себя совет директоров. Нельзя скрывать мои планы, иначе они оспорят последнюю волю Бронфмана, то есть покойного ББ, – Киссинджер выпятил губу.

– От нас ты тоже ничего не скрыл, – он внимательно взглянул на Джошуа, – молодец, – Циммерман отозвался:

– Я понимаю все преимущества и недостатки моего статуса, мистер Киссинджер. Инструкция есть инструкция, а мисс Гольдберг иностранная гражданка, – ментор хмыкнул:

– Ее старшая сестра прошла проверку, пройдет и она. ООН – уважаемая организация, а отец мисс Гольдберг – известный человек, – проверка действительно заняла всего пару дней.

– И вот я здесь, – Джошуа рассматривал старинные браслеты, – кольцо я купил, но надо подарить Розе что-нибудь еще…

Через пару часов он забирал Бена из детского сада, отправляясь обычной дорогой в Нью-Йорк. Принц и Гудзон привыкли путешествовать в машине Джошуа.

– Все будет хорошо, – сказал себе Циммерман, – в Нью-Йорке все готово, а потом мы с Розой и мальчишками отправимся на Лонг-Айленд, – они шли под хупу, как выразилась Роза, почти подпольно.

– Зимой мы полетим в Европу, – Джошуа опять поймал себя на улыбке, – я познакомлюсь с другими ее сестрами, а пока в Нью-Йорк приедет Надин, – жена капитана Кроу проводила осень в Париже и Мон-Сен-Мартене.

– Она защищает докторат, – объяснила Роза, – она поведет меня к хупе, а остальными гостями станут наши мальчишки и хасиды ребе, – к облегчению Джошуа, Роза не стремилась к пышной свадьбе.

– Краун Хайтс меня устраивает, милый, – ласково сказала женщина, – увидимся с тобой и Беном в Бруклине, – Джошуа жалел, что не может пригласить на хупу Ягненка и Птичку.

– С ними никак не связаться, – посетовал Циммерман, – они на проверке. И Леона на проверке, – он покусал губы, – не думай о ней, она твоя сестра, – интересоваться у ЦРУ местопребыванием Леоны было бесполезно.

– Мне ничего не скажут, – он выбрал браслет, – я люблю Розу, я женюсь на Розе, надо думать о ней, – не думать о Леоне не получалось.

– С ней все было по-другому, – понял Джошуа, – а с Розой мы словно лет десять женаты… – он откашлялся:

– Этот браслет, пожалуйста, – пожилой продавец уважительно сказал:

– Отличный выбор. Бразильские бериллы прошлого века, камни прекрасного качества, – звякнул колокольчик у двери, Джошуа обернулся.

Невысокий парень с копной золотисто-рыжих волос носил потрепанные кеды и футболку с выcунувшим язык Эйнштейном. Джошуа решил, что они ровесники. Лазоревые глаза незнакомца оживились, он осмотрелся по сторонам.

– Я пил кофе в книжном напротив, – парень тащил холщовую сумку, – и заметил вашу вывеску. Найдутся у вас антикварные кольца? – расплатившись, Джошуа отступил от прилавка.

– Лучший выбор в столице, – заметил он, – я покупал здесь кольцо моей невесте. Надумали сделать предложение, мистер? – парень кивнул:

– Завтра. Вы уже сделали? – Джошуа опустил браслет в карман пиджака.

– Еще в июне. Я завтра женюсь, мистер, – он подмигнул парню, – желаю удачи…

Перебежав мост, Циммерман поднял руку: «Такси!»

За дверью жужжал фен, мирно шуршали страницы августовского Vogue. Надя показала сестре разворот.

– Покупайте целый ансамбль, – гласил призыв, – создайте чувство костюма, – она подула на свежий лак на ногтях.

– Такая шапка пойдет тебе на осень, – со знанием дела сказала Надя, – жакет и юбка тоже достойные, – Роза приоткрыла один глаз.

– Загни страницу, – попросила она, – в Macy’s в сентябре появятся аналоги подешевле, – Надя вытянула бесконечные ноги.

– В сентябре или даже раньше мы с Дэниелом окажемся на рю Мобийон, – с чувством сказала женщина, – нас ждет опера, Лувр, галереи, вечеринки. Клянусь, мы вернемся в Айдахо не раньше Хануки. Вернее, Хануку мы проведем в Мон-Сен-Мартене.

После воркотни мужа Надя выбила себе, как она выражалась, длинные каникулы. Ворон собирался в Европу после Рождества. Праздники он проводил с Густи и Петром в Пьюджет-Саунд.

– Потом я прилечу в Лондон, – пообещал Ворон, – и пересеку пролив. Я буду тебе звонить, – он потерся носом о щеку Нади, – дорогой будущий доктор искусств, – июньский инцидент, как Надя думала о случившемся, давно забылся. Ворон, проспавшись, долго перед ней извинялся.

– Я никогда не поднял бы на тебя руку, милая, – его глаза заблестели, – я устал после полетов, мы с ребятами пропустили по пиву. Я хотел взять телефонную трубку, но не устоял на ногах. Тебе показалось, что я тебя ударил, но я никогда такого не сделал бы, любовь моя…

Надя велела себе не раздувать пожар на ровном месте.

– Может быть, он действительно оступился, – Надя, правда, помнила расколотый о стену телефон, – и мне все почудилось, – Ворон пощекотал сына.

– Ты станешь совсем французом, – мальчик прижался к отцу, – нес па?

Дэниел помотал головой: «Ne parle pas français papa». Ворон расхохотался:

– Устами младенцев глаголет истина, – он обнял Надю и мальчика, – не буду, мой хороший, – Дэниел насупился:

– Я уже скучаю, папа, – он обхватил Ворона ручками за шею, – приезжай скорее, – в Нью-Йорке сын забыл об Айдахо.

– Он как я, – смешливо подумала Надя, – ходит везде с раскрытым ртом, -за два дня они побывали в Центральном Парке и поднялись на Эмпайр Стейт Билдинг.

– Мы навестим вас на Лонг-Айленде, – сказала Надя сестре, – когда закончим с музеями.

Оставив мальчишек на попечение Розы, Надя съездила в Гарлем. Фабрика сдавалась под репетиционное пространство, однако она оценила потенциал района. В квартале нашлись джаз-клуб, независимый театр и пара ресторанов. Надя хотела устраивать в галерее перформансы и крутить кино.

– Фабрика – хорошее название, – заметила Надя сестре, – я его оставлю, – они сидели на маленьком балкончике, как его называла Роза, квартиры в Гринич-Вилледж. Дэниел и Эммануэль спали в обнимку на диване. Кузены потянулись друг к другу.

– У нас получилась банда мальчишек, – весело сказала Надя, – они непременно подружатся.