Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том восьмой

– Он мог бы взять фотокамеру с корабля. Потом его судно затерло льдами. Он болтался по Арктике и вернулся на юг только в шестнадцатом году, – Иосиф хмыкнул:

– К черту подробности, что за координаты у озера? – Питер развел руками:

– Не указаны, а у сэра Николаса больше ничего не спросишь. Площадь Эллсмира – семдесять пять тысяч квадратных миль, он лишь немногим меньше Великобритании, – карта Эллсмира не указывала никаких озер.

– Однако Ворон их видел, – остановившись на углу Бедфорд-стрит, Ник осмотрелся, – и фон Рабе мог отыскать горячие источники.

Он вскинул на плечо холщовую сумку с его любимой цитатой из Галилея: «Измерить все, что поддается измерению, а что не поддается – сделать измеряемым». В дороге Ник закончил статью для «Журнала математической и теоретической физики». Сумку привез в Озерный Край Инге.

– Подарок от нас, – весело сказал наставник, – место на кафедре тебя ждет, а в следующем году ты станешь членом Королевского Общества, – Ник отозвался:

– Ты получил медаль Хьюза, поздравляю, – Инге хмыкнул:

– Две тысячи фунтов пришлись кстати. Мы отремонтировали ванные. Лев учится по стипендии, но за Цилу надо платить. Мы наконец-то отдали долги по неустойкам за контракты Генрика, – Ник предполагал, что в Америке он получит гораздо большую зарплату.

– Мне надо остаться здесь, – вздохнул он, – Роза только начала работать. Ничего, – на первом этаже дома Розы вилась очередь в кафе, – в Массачусетском Технологическом Институте мне обрадуются. Я получу должность в Кембридже, – он улыбнулся, – только в американском, – Ник не собирался заниматься военными заказами.

– Хватит проклятого спутника для фон Рабе, пусть он и взлетел на воздух, – Ник незаконно перебежал дорогу, – но нечего пока делить шкуру неубитого медведя… – телефон в квартире Розы упорно молчал. Ник позвонил на Бедфорд-стрит с вокзала.

– И от подземки тоже, – он попросил кофе навынос, – но я дождусь ее на улице, – в кармане его мятого пиджака лежала бархатная коробочка. Ник не пожалел денег на алмаз старомодной огранки. Продавец похвалил его выбор.

– Камень небольшой, но чистый, – сказал антиквар, – работа ручная, сейчас такой не встретишь, – остановившись у поребрика, Ник хлопнул себя по лбу.

– Букет, я забыл о букете, – в цветочной лавке напротив пестрели розы и осенние хризантемы.

Свежий ветер с моря трепал холщовые маркизы на магазинах, гудели такси. Неподалеку застучали каблуки, знакомый голос сказал:

– Мальчики, не балуйтесь. Мы поймаем такси и поедем в Бруклин, – Ник выронил картонный стаканчик. Кофе выплеснулся на его холщовые кеды. Надя Левина, в летящем платье гранатового шелка и летней шляпе, пыталась удержать рядом крепкого парнишку в пиджачке. Второй мальчик, поменьше ростом, рыжеволосый, ловко вывернулся из ее рук.

– Эммануил, – заорала Надя, – остановись немедленно! – Ник очнулся от визга тормозов.

– Папаша, – таксист высунулся из-за руля, – следи за своим отпрыском, – Эммануил громко ревел, – я едва не сбил парнишку, – Ник прижал к себе мальчика.

– Все хорошо, милый, все хорошо, – неожиданно успокоившись, сын потер кулачками глаза.

– Ты кто, – спросил малыш, – ты дядя? – за спиной Ника раздался изумленный голос:

– Как ты здесь оказался, – Надя удерживала Дэниела, – зачем ты приехал? – Ник честно ответил:

– Я хочу сделать Розе предложение. Где она? – Надя взглянула на часы.

– Она на 770 Истерн Парквей. Поторапливайся, – посоветовала женщина, – через полчаса Роза выходит замуж.

Длинные пальцы Розы нетерпеливо постукивали по вытертым бархатым подлокотникам довоенного кресла. В кабинете ребе Шнеерсона уютно пахло имбирным печеньем и крепким чаем. Жениху и невесте полагалось поститься, однако ребецин Хая-Мушка подмигнула ей.

– Чай можно, мейделе, – она заглянула в комнату с подносом, – сегодня жаркий день, время для холодного чая. Не волнуйся, милая, скоро минха закончится…

За спиной ребецин раздался звонкий смех. Стайка мальчишек в кипах пронеслась по лестнице.

– Биньямин играет, – пожилая женщина присела рядом, – как сказано в Талмуде, кто берет на воспитание сироту, тот становится его родителем. Это мицва, – она ласково коснулась руки девушки, – и реб Йехошуа станет отцом твоему Эммануилу, – Роза побывала в неожиданно новой, блистающей светлым кафелем микве. Увидев ее голову без тюрбана, ребецин заметила:

– Я решила, что ты разведена или вдова, но и тем разрешено не покрывать волосы ради хупы. Ничего, мейделе, – она обняла девушку, – как сказано, обманчива красота и лжива прелесть, прославлена только богобоязненная женщина. Пойдем, – она указала на дверь, – миква – это словно живая вода, милая, – Роза действительно чувствовала себя очистившейся.

После миквы она встретилась с ребе. Роза привезла в Краун Хайтс свою метрику, удостоверенную раввином льежской синагоги. Ребе повел рукой:

– Вчера я созвонился с тамошним равом, – он вернул Розе бумагу, – ваш отец известный человек в еврейском мире, госпожа Гольдберг. Получается, что вас шестеро сестер, – Роза кивнула:

– Да. И папа воспитывает Лиору, это его приемная дочь. То есть нас семеро. Шошана самая маленькая, она недавно родилась, – ребе рассказал ей о свадебной церемонии.

– Реб Йехошуа сделает бадекен, – заметил он, – потом свидетели подпишут ктубу, – перед Розой оказался печатный текст, – проверяйте, все ли верно, – Роза кашлянула:

– Ребе Шнеерсон, у меня есть сын. Я далеко не девственница, как здесь написано, – раввин подвигал седыми бровями.

– Но вы не были замужем, я имею в виду еврейский брак и вы не прозелитка? – Роза покачала головой: «Нет». Шнеерсон хлопнул ладонью по столу.

– Есть только четыре категории невест, – сказал он напевно, – девственница, разведенная, вдова и принявшая иудаизм. Текст останется традиционным, госпожа Гольдберг…

Роза не могла избавиться от непонятного волнения. Она скосила глаза на свой старый ролекс. Струящееся платье светлого шелка было, как выразилась старшая сестра, кошернее кошерного.

– Мода на длинное и глухое очень удачна, – весело сказала Надя, – в таком платье ты придешься ко двору даже в Меа Шеарим, – Роза невольно скомкала кусок белого атласа, оставленный ребецин.

– Надя скоро должна приехать, – сердце часто забилось, – скоро я пойду под хупу, – атласом полагалось закрывать лицо.

– У Элишевы тоже был атлас, – вспомнила женщина, – бедная Элишева, она всего две недели побыла замужем. Но сейчас ничего не случится, Джошуа ничем опасным не занимается, – Циммерман шутил, что на его должности ему грозит только профессиональная болезнь вашингтонских чиновников. Роза неловко поерзала в кресле.