Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том шестой

– У нас неотложная помощь, – она поджала губы, – ходите к своему обычному врачу, госпожа Горовиц, – Хана не могла подумать о будущем.

– Нельзя обрекать очередного малыша на страдания, – она едва не завыла в голос, – комиссия разрешит… – Хана не могла сказать это слово, – ясно, что таким, как я, не стоит иметь детей, – замок заскрипел. Аарон едва не вошел в ее сумку, оставшуюся на половике.

– Милая, – рав Горовиц недоуменно посмотрел на нее, – с тобой все в порядке? – Аарон понял:

– Она побледнела. Сегодня жарко, надо принести ей воды, – Аарону и самому хотелось пить, но нужды жены были важнее. «Погоди, – он шагнул к Хане, – садись на сундук, на тебе лица нет…»

Хана вскинула на него серо-голубые глаза: «Нам надо поговорить, Аарон».

Белые голуби перепархивали над кухонной грядкой Сары-Мирьям. В особняке не было голубятни, но по утрам птицы собирались на террасе, выходящей в сад. Под холщовым навесом шелестели серебристые листья олив, высаженных в глиняные горшки. Аарон выстроил деревянные столбы и сделал на террасе раздвижную крышу.

– Осенью мы повесим циновки, – он сидел на ступенях террасы с кофе, – принесем пальмовые ветви и получится сукка. Осенью, – сердце заболело, – а малыш должен родиться на Хануку…

Аарон поднимался в пять утра, чтобы сходить в микву. Он привык к ласковой перекличке голубей в предрассветном саду. Хана держала на кухне мешочек с кормом для птиц. В карманах раввинского, как его весело звала жена, пиджака Аарона всегда попадались зернышки. Он бросил голубям несколько, птицы закурлыкали сильнее.

– У нее тоже голос горлицы, – Аарон вытер глаза, – мне нельзя было говорить того, что я сказал. Она плакала и я виноват в ее слезах, – он понимал, что с точки зрения еврейского закона Хана права.

– У нее умерло двое детей, – рав Горовиц болезненно вздохнул, – после родов у нее случались тяжелые депрессии. Любой раввин в таких обстоятельствах разрешит прервать беременность…

Хана говорила спокойно, но Аарон видел, что жена едва удерживается от слез.

– Я не хочу опять хоронить, – она запнулась, – нашего ребенка, – тихо сказала Хана, – Аарон, ваш мальчик умер у тебя на руках. Ты знаешь, что это такое. Как ты можешь, – ее голос задрожал, – можешь настаивать, чтобы я… – залпом проглотив кофе, Аарон опустил голову в руки. Слезы капали на ладони, он вытер глаза рукавом пиджака.

– Я ни на чем не настаивал, – вытряхнув на свет сигареты, рав Горовиц щелкнул зажигалкой, – я только сказал, что все может обернуться по-другому, что Господь позаботится о нас, как Он заботился раньше, – Хана гневно отозвалась:

– Такого ты знать не можешь, – она откинула голову назад, – но я знаю, кого я прокляну, когда наше дитя опустят в землю, Аарон. Мы не сможем скорбеть по ребенку, его зароют без могильного камня, он останется безымянным, – жена была права и здесь.

По умершим новорожденным не сидели шиву и не читали кадиш. Аарон закашлялся горьким дымом.

– Это неправильно, – пришло ему в голову, – в старые времена умирало много младенцев, но сейчас законы надо изменить. Родители имеют право попрощаться с детьми, – он вспомнил неслышное дыхание своего мальчика. Ребенок даже не кричал.

– Он скулил, – окурок обжигал пальцы Аарона, – я помогал ему дышать, но все было тщетно, – Хана дернула горлом.

– Я не могла взять на руки моих дочерей, Аарон. Меня не было рядом, когда они умирали. Я прощалась с трупами, – слезы текли по ее лицу, – я не хочу опять прощаться с моим ребенком, – Аарон упрямо сказал:

– С нашим ребенком. Хана, милая, – он попытался привлечь к себе жену, – надо верить и молиться. Сказано, что молитва, раскаяние и дела благотворительности отменяют даже смертный приговор, – Аарон шмыгнул носом:

– И тогда она хлопнула дверью. Она сказала, что должна побыть одна, – рав Горовиц предполагал, куда могла отправиться жена. Хана почти каждый день ходила к Стене. Жена смущенно улыбалась:

– Когда мы с тобой встретились в первый раз, старуха повязала мне на руку красную ниточку, – Хана не расставалась с браслетом работы Сабины, – она обещала, что я буду жить в Иерусалиме, но я тогда ее не поняла, – Аарон слушал мирные голоса горлиц.

– Если сбылось одно пророчество, то сбудутся и другие, – упорно подумал он, – как сказано:

– Об этом ребенке молилась я и Господь исполнил просьбу мою, – голуби затрепетали крыльями.

– Помоги нам, пожалуйста, – Аарон следил за полетом птиц в лазоревом небе, – я прошу тебя, Господи, не оставь нас заботой своей, – на него повеяло спокойным теплом.

Маленькая рука легла ему на плечо, Хана шепнула: «Не вставай». Серый шелк ее платья расплескался по ступеням, Хана вложила хрупкие пальцы в его ладонь. Рядом с серебряным браслетом на тонком запястье краснела ниточка.

– От могилы праматери Рахели, – жена неожиданно улыбалась, – старуха бродила у Стены. Я дала цдаку, – Аарон поцеловал ее руку, – ты прав, – Хана прижалась к нему, – остальное в руке Божьей. Я верила, что Джо вернется домой и сейчас он возвращается. Нельзя отчаиваться, милый, я была неправа, – Аарон потерся носом о ее мягкую щеку: «Я был неправ. Я тебя люблю, так люблю, Хана…»

Они посидели, обнявшись, слушая шум просыпающегося к вечеру квартала.

Стол для женщин накрыли на беломраморной галерее, за резными ставнями. В молельном зале переливался золотом ковчег завета. Фрида осторожно высунулась наружу.

– Не могу поверить, что мы не в Меа Шеарим. Где ломаные стулья и яичный салат? – Хана весело отозвалась:

– Придется обойтись без него. Тетя Рита пожарила артишоки и сделала капонату, – на вышитой скатерти расставили антикварную посуду, – здесь еще бискотти с миндалем и настоящий эспрессо, пусть и в термосе…

После хупы Полина избавилась от атласной фаты. Лоскут ткани венчал ее заплетенные короной рыжие косы.

– Это только ради раввинов, – заметила Полина, – понятно, что я не буду покрывать голову, – Хана сидела за столом в просторном платье кремового шелка и кружевном тюрбане.

– Не будешь, – согласилась она, – но пока миньян здесь, – снизу доносились голоса, – лучше их не смущать, – после первой хупы ребецин Бергер сказала Хане:

– Стол я накрыла. За детей не волнуйтесь, потом заберете малышей из Меа Шеарим, – Сара-Мирьям обняла Хану:

– Хорошо, что вы с папой поженились, – шепнула девочка, – я очень рада. Хана, – она запнулась, – а у меня будут братики или сестрички? – женщина поцеловала ее:

– С Божьей помощью, милая. Беги, Йони и Эмма тебя заждались, – Сара-Мирьям ахнула:

– Они живут в пустыне в палатке. Они пригласили меня приехать. Сейчас каникулы, а свободное место у них есть… – Хана кивнула:

– Тетя Фрида заберет тебя на несколько дней. Завтра мы навестим Лиору в госпитале и вы двинетесь на юг, – Фрида отмахнулась: