Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том шестой

– Хватит! Нельзя вспоминать о них, они моя слабость, а у меня не должно быть слабостей, – подняв глаза, он незаметно для милиционеров сжал руку в кулак.

– Проклятая комитетская тварь, – Павел выматерился, – он пришел посмотреть на мое падение. Он словно чернь в Колизее, смеявшаяся над ранеными гладиаторами. Он пожалеет, что явился сюда, мерзкая сука, – лицо Гурвича дышало сытым спокойствием.

– Председатель суда тоже такой, – Павел оценил гладкорожего карьериста с партийным значком, – второй судья – женщина, но не стоит рассчитывать на ее снисхождение, – тетка с халой на голове недовольно поджала губы, – а третий судья постарше, – почти седой человек с интересом рассматривал Павла.

– Он читал мои книги, – Павел узнавал этот взгляд, – по возрасту он мог сидеть, то есть, как сейчас говорят, стать жертвой незаконных репрессий, – как и ожидал Ария, прокурор настаивал на пятнадцати годах лишения свободы.

– Семен Львович попросит семь, – они решили, что пять все-таки слишком мало, – по закону среднего арифметического я могу получить одиннадцать, – Павлу стало горько, – восемьдесят пятый год, до которого надо еще дожить. Сорока лет мне не исполнится, но Паоло станет подростком, а я не увижу, как он вырастет…

Павел очнулся от скрипучего голоса карьериста: «Гражданин Левин, вы признаете свою вину?» Павел поднялся.

– Не признаю, граждане судьи. Я не имел отношения к преступных махинациям, – наклонившись к помощнику, Ария что-то пробормотал. Адвокат укоризненно двинул бровями.

– Не имел, – упрямо повторил Павел, – я виновен только в трагической гибели гражданки Штейнман, убитой мной в состоянии аффекта, а остальное дело сфабриковано Комитетом Государственной Безопасности СССР, – пожилой судья нахмурился, – где я работал, если можно так сказать, на внештатной основе, – Паук яростно взглянул на него, – кстати говоря, в зале присутствует… – ему не дали договорить.

– Последнее слово закончено, – судья повел рукой, милиционеры почти насильно усадили Павла на скамью. Он бросил взгляд на дверь.

– Гурвич, разумеется, испарился, – Павлу стало весело, – черт с ним, имеющий уши да услышит…

Ему опять пришлось вставать. Председатель важно сказал: «Суд удаляется на совещание».

Дальнюю платформу Ярославского вокзала отгородили железными щитами, надежно закрывающими перрон. Заходящее солнце золотило серые крыши вагонзаков. Чемоданы и рюкзаки лежали горой на асфальте, конвоиры держали на поводках рычащих овчарок. Ветер донес на перрон обрывки музыки.

– Солнце в небе светит мудро, молодеет древний край, – знакомый голос Кобзона плыл над путями, – от Байкала до Амура мы проложим магистраль, – над входом в вокзал трепетал кумачовый лозунг: «Приветствуем будущих героев комсомольской стройки!»

Павел заметил транспарант только краем глаза. Автозак из Бутырской тюрьмы остановился прямо у входа на платформу.

– Я мог бы сейчас ехать на БАМ, – понял он, – корреспондентом от «Правды», но вместо этого мне придется прокатиться на восток за казенный счет, – солнце грело бритую наголо голову. Павел еще не привык к новой прическе.

– Если это можно так называть, – он все время проводил рукой по затылку, – зимой нам выдали бы ушанки, но сейчас лето, – конвоиры проверили вещи заключенных, однако свитера и шарфы у них не конфисковали.

– Ясно, что с Ярославского вокзала не возят на юг, – незаметно усмехнулся Павел, – остается узнать, на север мы отправляемся или на восток, – рядом засвистели:

– А я еду, а я еду за деньгами, за туманом едут только дураки, – Павел шепнул:

– Ты ошибся платформой, приятель. Здесь никаких денег не дождешься, – разбитной парень, его сосед по автозаку, оказался в Москве на пересылке.

– Хоть столицу повидаю, – сказал он, – я из Воронежа. Пусть и на вокзале, но подышу московским воздухом, – Павлу с детства нравился дымный запах железных дорог.

– Ленинградский вокзал рядом с нами, – сердце сжало тоской, – я мог бы сейчас ехать «Красной стрелой» на белые ночи. Хорошо, что Иосиф вырвался отсюда, хотя вряд ли мы еще встретимся, – Павел велел себе не отчаиваться.

– Ерунда, я увижу и Иосифа, и Надю с Аней и остальных. Меня могут выпустить по амнистии, – Павел напомнил себе, что Витька еще сидит, что Бергерам пока не дали разрешения на выезд.

– Сейчас и я попал в жернова молоха, – он вскинул голову, – но нельзя сдаваться, – на пересылках книги не позволяли, но адвокат уверил его, что пришлет нужные издания в колонию.

– Зона у меня будет обычного режима, – облегченно подумал Павел, – я могу переписываться с кем угодно, не только с родней, – Павел предполагал, что его библиотека конфискована. Китайские учебники и американская научная фантастика отправились прямиком в соответствующий отдел на Лубянке.

– В квартиру они поселят кого-то еще, – ему было жаль только своих книг, – вся обстановка там казенная и даже на эскизе Кустодиева стоит инвентарный номер, – он обещал отправить Семену Львовичу список.

– У меня есть знакомые букинисты, – сказал адвокат, – без учебников вы не останетесь. В колониях есть библиотеки, но, сами понимаете, что о китайских изданиях там и не слышали, – Ария собирался отправить весточки в Ярославль и Сыктывкар. Павел надеялся, что Фаина Яковлевна свяжется с Исааком.

– Семья узнает, что со мной произошло, – пожелал он, – и, может быть, Семен Львович отыщет Витьку, – в автозаке о зэка Лопатине никто не слышал.

– Погоди, – сказал Павлу воронежский Юра, – у тебя лицо знакомое. Я где-то видел твое фото, – парень нахмурился, – точно, в «Юности»… – Павел улыбнулся:

– Скорее всего, именно там. Они печатали мои рассказы, – Юра обрадовался:

– Отлично. Мне пишет одна девушка, – парень покраснел, – заочница. Она студентка, а у меня только диплом ПТУ и тот с тройками. На моей прошлой зоне с ответами помогал библиотекарь, но теперь. мне самому надо сочинять, – он смутился. Павел кивнул:

– Помогу, разумеется, – он слышал о женщинах, выходящих замуж за заключенных.

– Тогда можно рассчитывать на семейное свидание, – собаки смолкли, ряды зэка в темных робах подтянулись, – оставь, недостойно пользоваться наивностью других людей…

Начальник вагонзаков, крепкий майор в форменном кителе внутренних войск, обходил перрон. Павел слушал голоса зэка.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, номер, – номер, выведенный на белой тряпице, пришли к карману робы, – со времена гулага в поверке ничего не изменилось, – Павел помнил статьи уголовного кодекса.

– Он сел по моей статье, – воронежский Юра отрапортовал начальнику, – убийство по неосторожности. Интересно, что случилось, – парню на вид было лет двадцать, – но на зонах о таком спрашивать не принято… – собственный голос казался Павлу далеким, отстраненным.