Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга третья. Том четвертый

Зашуршали яркие страницы TZ, местного мюнхенского, как выражались американцы, таблоида. Комиссар Хассельман заметил:

– В «Курьере» ты прочтешь то же самое, – депутат Краузе поиграл дорогой ручкой, – произошла трагическая случайность, – Вольфганг поднял бровь, – боссам автопрома это не понравилось, но у нас не было другого выхода…

Лично позвонив в Штутгарт, где помещалось руководство компании, Вольфганг объяснил, что интересы следствия требуют вольного обращения с фактами.

– Теперь у нас упадут продажи, – услышал он недовольный голос, – мерседес – надежная машина, у него не взрывается двигатель, – комиссар отозвался:

– Речь идет о просьбе из Бонна. Кажется, на Олимпиаде орудуют террористы, но мы не хотим их спугнуть…

Утром Вольфганг побывал в ангаре, где проходила техническая экспертиза остатков мерседеса. Вылезая из полицейской машины, он заметил у ворот долговязого, загорелого парня в потрепанных джинсах и расписанной разноцветными кругами майке. Полковник Кардозо явился на рандеву чуть ли не босиком.

– Вернее, в сандалиях и даже без носков, – недовольно подумал комиссар, – у него борода точно как у хиппи, – борода и майка не помешали полковнику клещом вцепиться в обгоревшее железо.

– В морге я побывал вчера, спасибо за соответствующий звонок, – заявил он Вольфгангу, – однако от бедняг мало что осталось, осматривать было нечего, – полковник пыхнул дымом, – прах и пепел, как у жертв нацистов…

Комиссар Хассельман, передернувшись, ничего не сказал. Он чувствовал вину перед Иосифом, как велел называть его моссадовец.

– Хотя по возрасту он не мог оказаться в лагере, – напомнил себе Вольфганг, – он, наверняка, родился в Израиле, то есть в Палестине, – в ангаре выяснилось, что, несмотря на медицинское образование, Иосиф разбирается и в технике.

– Нужда заставила, – коротко объяснил израильтянин, – однако у вас хорошие эксперты. Немцы всегда славились дотошностью во всем, касающемся машин и механизмов, – один из работников, занимавшихся остатками мерседеса, гордо сказал:

– Именно. Я в криминальной полиции тридцать лет, – из-за спины Иосифа комиссар делал проклятому старику отчаянные знаки, – я пришел сюда из консорциума «ИГ-Фарбен», который… – полковник Кардозо прервал его:

– Поставлял отравляющие газы для лагерей уничтожения, – в ангаре повисла тишина, – давайте займемся делом…

Мерседес Штрайблей погиб от американской взрывчатки. Товар, как выразился полковник Кардозо, пользовался спросом на рынке.

– Арабы скорее использовали бы взрывчатку русскую, – сказал кто-то из экспертов, – они все находятся на содержании СССР, – полковник Кардозо рассматривал искореженные остатки дешевого будильника.

– Нет, – он покачал головой, – то есть вы правы, так называемая Организация Освобождения Палестины действительно тесно сотрудничает с Советским Союзом, однако в данном случае арабы хотели отвести от себя подозрения. Это обманка, – он указал на столы, где разложили металл бывшего мерседеса, – настоящий удар случится позже…

Иосиф добавил: «Пятого сентября, если верить умиравшему Штрайблю».

Полковник знал от кузины Надин, что комиссар скептически отнесся к, как он заметил, бреду.

– Он считает слова Штрайбля ерундой, – кузина устроилась на подоконнике своего номера, – когда речь зашла о Ритберге, он фыркнул и заявил, что Ритберг – будущий профессор и депутат Бундестага, – Иосиф мрачно отозвался:

– Не сомневаюсь. Рука руку моет, – он потер обросший светлой щетиной подбородок, – ясно, что немцы нам не помощники, – комиссар Хассельман решил, что мерседес подорвали леваки.

– Семья Штрайблей не имела отношения к Израилю, – сказал он полковнику Кардозо, – но и адвокат и его сын славились консервативными взглядами, – Иосиф велел себе прикусить язык.

– У нас нет улик против покойного Штрайбля, – невесело сказал Пьер, – его визит в Париж – не преступление, немцы не поверят показаниям Микеле Ферелли, – Иосиф предложил запросить соответствующую справку в Израиле, – а свидетельство Магдалены, – Пьер велел себе говорить спокойно, – не примут во внимание, тогда с нее еще не сняли психиатрического диагноза, – Надя затянулась сигаретой.

– Номер оплачен до конца Олимпиады, – заметила девушка, – я могу заняться чем-нибудь полезным, – Иосиф задумался.

– Ты нужен мне в Олимпийской деревне, – повернулся он к Пьеру, – одна голова хорошо, а две лучше. У тебя всегда был зоркий глаз, ты почуешь неладное…

Наде полковник велел объезжать дорогие пригороды Мюнхена.

– Саламе мог отправить Хайди в Австрию, – добавил Иосиф, – но я думаю, что шейх держит ее при себе. Тебе придется искать черную кошку в темной комнате, – вздохнул он, – но Хайди – это путь к Саламе, то есть возможность остановить будущий теракт…

Комиссар Хассельман оценил итальянский костюм бывшего университететского товарища и его золотые часы. Депутат Краузе прилетел в Мюнхен первым утренним рейсом из Кельна.

– Штрайбль вывел меня в люди, – сказал он Вольфгангу в аэропорту, – мы с Гербертом дружили, я был для него словно старший брат. Штрайбль назначил меня душеприказчиком, упокой их души Иисус, Мария и все святые, – Краузе перекрестился.

– Значит, говоришь, это леваки? – комисссар отчего-то подумал:

– Интересно, его жена знает, что он отказался ее защищать? – Вольфганг хмыкнул:

– Если узнает, она уйдет от Фридриха, – комиссар подозревал, что Краузе держит рот на замке, – но информация засекречена и останется такой, как с мерседесом, – Вольфганг кивнул:

– Именно они, хотя израильтяне настаивают, что во взрыве виноваты палестинцы. Они считают инцидент обманной акцией для отвода глаз, – комиссар услышал это от полковника Кардозо. Краузе свернул газету.

– Но ты так не считаешь, – утвердительно сказал депутат, – да, Вольфганг? – комиссар послушал шум утренней улицы за окном. Солнце приятно грело лицо.

– Послезавтра пятое сентября, – вспомнил он, – ерунда, у страха глаза велики, – он честно ответил: «Не считаю». Краузе подытожил:

– Отлично. У евреев ничего не случится, а мы спокойно займемся леваками, – он поднялся.

– Пора за работу, комиссар. Убийство Штрайблей не останется неотмщенным.

Сонная осенняя пчела вилась вокруг пышного букета махровых астр. Терраса виллы выходила на тихий Изар. На темной воде реки качались желтые листья. Старинный мост вел к особнякам дорогого пригорода Грюнвальд. Красному Принцу мост вначале не понравился.

– С него видно террасу, – Саламе пощелкал пальцами, – получается, что ограда ни к чему…

Патио и лужайку, спускающуюся к реке, обнесли стеной. Хайди третий день кряду рассматривала скучный серый бетон.