Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том четвертый

В длинных пальцах дымилась папироса, мать сбросила потрепанные сандалии. Пятилетний Моше копошился с игрушками на расстеленном под грецким орехом покрывале. Мать взялась на плетеную корзинку:

– Бери виноград, – подмигнула она Фриде, – относила сборщикам обед, отец передал нам первые плоды… – над Кирьят Анавим простиралось теплое лазоревое небо. Сладкий сок тек по пальцам Фриды:

– От меня все отвернутся, – девушка сунула газету под мышку, – я подкидыш, кукушонок… – слезы закипели в глазах, – даже моя мать от меня отказалась. Она вышла замуж за дядю Джона и уехала из Израиля, не подумав обо мне…

В статье упоминалось, что Циона Судакова встретила высокопоставленного нацистского офицера, находясь с тайной миссией в Европе. Журналист, некий Ш. Захав, намекал, что Циона влюбилась в личного представителя Гиммлера в Венгрии:

– Он приехал депортировать евреев из Будапешта, – Фриду затошнило, – но Циона еврейка, она бы никогда не пошла на такое по доброй воле. Она притворялась местной аристократкой… – Фрида не понимала, откуда Ш. Захав получил информацию для статьи, – наверняка, он… – девушка подышала, – изнасиловал Циону, а она не смогла избавиться от ребенка… – Фриде почти хотелось попросить таксиста отвезти ее в Лод:

– Я улечу из страны куда глаза глядят и никогда сюда не вернусь. Я недостойна и ногой ступить на землю Израиля, мне надо исчезнуть, чтобы меня никто никогда не нашел… – Фрида внезапно поняла:

– В другой стране случится то же самое. Я все равно, что ребенок Гитлера, если бы он существовал, – девушка передернулась, – мне надо покончить с собой, больше ни на что я не годна. Я отродье зверя, лично расстреливавшего евреев и партизан… – в статье приводился послужной список фон Рабе, взятый из материалов Нюрнбергского процесса:

– Уничтожение Мон-Сен-Мартена, – вспомнила Фрида, – руководство особыми заданиями в лагерях Дахау и Аушвиц, подавление восстаний в Варшаве, казни подпольщиков и бойцов Сопротивления… – она замерла:

– Тетя Марта была замужем за его младшим братом, дядей Генрихом, участником заговора против Гитлера. Он… – Фриду едва не вывернуло прямо в такси, – застрелил своего отца и перед камерой удушил младшего брата. Сначала он его пытал, а потом казнил. Он убил дядю Питера в Южной Америке… – Фрида ребенком слышала разговоры матери и тети Марты, – нет, мне надо бежать…

Ее паспорт валялся в квартирке в Тель-Авиве, по карманам было рассовано несколько купюр:

– У меня армейская юбка, – поняла Фрида, – я поймаю попутную машину до Тель-Авива на шоссе. Заберу паспорт, схожу в банк… – банки в пятницу работали до полудня, – и улечу первым рейсом из Лода хоть на край земли…

Фрида потянула на себя тяжелую дверь раввината:

– Но сначала я им скажу все, что я о них думаю. Скажу, покажу и докажу… – девушка простучала кедами по коридору, – никто меня разыскивать не станет. Семье я после такого не нужна, они и не посчитают меня семьей…

Фрида разыскала табличку «Зал заседаний». Из-за обшарпанной двери доносился знакомый, бубнящий голос. Рванув расшатанную ручку, Фрида влетела в пахнущую пылью комнатку. Давешний секретарь суда, рав Менахем, уронил на половицы очередную папку. Трое седобородых раввинов за покрытым затасканным бархатом столом молча смотрели на Фриду. Девушка ловко швырнула газету под нос раву Менахему:

– Пишите, – потребовала Фрида, – пишите мне справку, что я не мамзер.

Рав Менахем не менее ловким прыжком отскочил от разлетевшихся страниц «Йедиот Ахронот».

Щеки под клочковатой бородой побледнели:

– Что это, госпожа Судакова, – он протянул палец к листам, – что это… – Фрида отозвалась:

– Это Одри Хепберн, но вам нужна не она, а я… – девушка сунула раввину первый лист, – вы государственный раввинат, вы умеете читать на иврите… – в Меа Шеарим все листки выпускались на идиш, – прочтите, что профессор Судаков и доктор Горовиц вовсе не мои родители… – рав Менахем покраснел:

– Мне нельзя такое читать, – залепетал раввин, – и смотреть нельзя, здесь женщины… – от стола раздался сухой голос: «Давайте сюда».

Сидящий посередине раввин, в шляпе из тех, что Фрида видела только на фото в музеях, протянул руку:

– Мне восемьдесят семь лет, – добавил он, – я могу рискнуть светской прессой… – рав Менахем подал ему листы, избегая смотреть на газету. Головы раввинов склонились над первой страницей. Секретарь покашлял:

– Госпожа Судакова на прошлой неделе приходила за справкой о ее еврействе для хупы, но я вынужден был отказать, сообщив, что свадьба не может состояться… – секретарь поправил себя:

– То есть может, в определенных обстоятельствах…

Оглянувшись на суд, рав Менахем понизил голос:

– Если вы пойдете к свату, он порекомендует вам незаконнорожденных мужчин, – шепнул он Фриде, – или вы можете выйти замуж за праведного гера, человека, ставшего евреем…

Фрида закатила глаза:

– Я не мамзер, – громко сказала девушка, – весь Израиль успел прочесть о моих настоящих родителях… – раввины о чем-то совещались.

Отложив газету, старший сомкнул кончики морщинистых пальцев:

– Такой справки, госпожа Судакова, мы выдать не можем… – начал он. Фрида заорала:

– Почему? Вам мало того, что написано в газете… – раввин повел рукой:

– На заборах, как говорят в России, тоже пишут. Газета… – он брезгливо покосился на лист, – не может служить доказательством вашей законнорожденности, госпожа Судакова, – из глаз девушки брызнули слезы, – нам нужно выслушать показания двоих мужчин-евреев, соблюдающих заповеди и готовых подтвердить, что все напечатанное, – он дернул подбородком, – является правдой. Они не могут быть вашими родственниками или родней друг друга… – Фрида подумала о кузене Аароне:

– Он бы свидетельствовал в мою пользу, но им нужны люди, помнящие военное время. И Аарон семья, он тоже может от меня отказаться… – шаткие половицы заскрипели.

Фрида встрепенулась:

– Тетя Марта приехала, – девушка отступила назад, – она меня не бросила. Она поняла, что я отправлюсь в раввинат, Иосиф ей рассказал о случившемся…

Зеленые глаза тети светились решимостью. Она повязала поседевшую голову черным платком от Hermes. Женщина остановилась перед столом:

– В девичестве я госпожа Горовиц, – спокойно сказала Марта, – рав Арье Левин знает меня и засвидетельствует мою личность. Я не могу выступать перед раввинским судом, – средний рав кивнул, – однако доктор Эмиль Гольдберг готов дать показания, – тетя указала на газету, – что все написанное здесь верно… – раввин пожевал губами:

– Мы слышали о докторе Гольдберге, – отозвался он, – однако он не может быть признан кошерным свидетелем. Он вступил в брак с женщиной, не еврейкой… – Марта удивилась: «Откуда вы знаете?».