Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Они давно переселились к работодателям, то есть покупателям, – Грешник дернул щекой, – теперь ничего с этим не сделать…

Среди беленых стен почтамта гулял свежий ветерок. На выложенном плиткой полу валялись банановые шкурки, фруктовые косточки, обертки от дешевых сладостей. Чернокожая очередь гомонила, обмахиваясь веерами, босые тетушки торговали манго из плетеных корзин. Продавец вращал ручку старинной машинки для сахарной ваты:

– В Мон-Сен-Мартене всегда ставят такую машинку на ярмарках, – Виллем переминался с ноги на ногу, ожидая вызова в кабинку, – мы с Жюлем съедали по несколько порций и от леденцов с вафлями тоже не отказывались. Счастливчик Жюль, он мой ровесник, а у него двое ребятишек… – Виллем понятия не имел, когда он вернется домой:

– Сначала мне надо искупить вину перед Африкой, – напомнил он себе, – я не смогу смотреть в глаза шахтерам и дяде Эмилю с таким грехом на душе… – хорошенькая девчонка с копной мелко вьющихся волос прокричала:

– Лондон, седьмая кабина… – Виллем порадовался счастливому числу:

– Но это ерунда… – он шагнул внутрь, – главное, чтобы тетя Марта оказалась дома. Или хоть кто-нибудь, Волк и парни ей все передадут… – придерживая дверь, он слушал гудки. Трубку сняли на четвертом. Виллем всегда удивлялся аристократическому акценту тети:

– У бабушки Анны американский говор, а тетя Марта звучит так, словно она родилась в Букингемском дворце… – он не успел ничего сказать. Кто-то открыл дверь снаружи, Виллем зажал трубку рукой:

– Какого черта… – повернувшись, он увидел холодные, голубые глаза. Адольф Ритберг фон Теттау, в изысканно помятом льняном костюме, со значением смотрел на его татуировку:

– Здравствуйте, господин Грешник, – вежливо сказал юноша, – а мы вас обыскались… – швырнув трубку на рычаг, оттолкнув парня, Виллем ринулся к выходу.

Звонок застал Марту на подвальной кухне особняка Кроу, в компании младшего сына.

Уезжая в начале сентября в Кембридж, Максим почти торжественно вручил Питеру потрепанный холщовый фартук:

– Дальше он не отправится… – заметил подросток брату, – Ник и Полина ровесники, а больше детей у нас не ожидается. Последней наседкой будешь именно ты… – Максим подтолкнул его в плечо. Питер смешливо отозвался:

– До Пауля мне не дотянуться, он настоящая наседка… – Пауль сообщал всем гостям хэмпстедского дома, что он ждет племянников. Пауль считал на пальцах:

– Девочка, мальчик, еще девочка и еще… – задумываясь, он мотал лысеющей головой, – в общем, восемь племянников, или десять. Много, – добавлял он. Не выучив умножение с делением, Пауль предпочитал обходиться двумя математическими действиями:

– Деньги он тоже не умеет считать, – вздохнул Питер, – ему помогают домашние… – подпоясавшись фартуком, подросток следил за омлетом в большой сковороде:

– Маленький Джон с Вороном теперь на казенных харчах… – так, весело, говорил отчим, – Густи в Москве, Максим в Кембридже. Вроде мы должны меньше денег тратить на продукты, но Ник и Полина еще растут, им всего двенадцать… – о Теодоре-Генрихе они старались не упоминать. Питер видел тоску в зеленых глазах матери. Марта не скрывала от старших детей задание, как выражалась она, Теодора-Генриха:

– Сначала он жил в Восточном Берлине, – Питер вспомнил спокойный голос, – потом его отправили учиться в Москву, – Марта прервалась. – Но в начале лета случилось восстание рабочих в Новочеркасске, старший брат некоторое время выходил в эфир с подпольной радиостанции.

– С июня о нем ничего не известно, в Москве он не появлялся… – в случае опасности брат должен был связаться с британским посольством, – его могли арестовать и расстрелять… – мать не обсуждала дома служебные дела, а они, разумеется, ничего не спрашивали.

Питер водрузил на омлет крышку. Щелкнул тостер, по кухне разлился аромат поджаренного хлеба:

– Инге говорит, что Максим обустроился в своих комнатах, – услышал он озабоченный голос матери, – но надо съездить, проверить, как он питается… – Питер отхлебнул первый утренний кофе:

– Он один объест весь Кембридж, мама, – фыркнул подросток, – он никогда не жаловался на аппетит. Не волнуйся, пожалуйста… – убавив огонь, он обнял стройные плечи в домашнем платье. Марта резала петрушку для масла:

– Питер только немногим выше меня… – сердце заныло, – Теодор-Генрих тоже был такой… – Марта твердо сказала себе:

– Есть. Я уверена, он выберется из СССР. Может быть, он даже найдет Машу или девочек дяди Эмиля и Павла Юдина, то есть Левина. Хотя мальчик, Пенг, был ребенком, он мог перепутать фамилии. Никаких весточек от него не приходило, мы не знаем, виделся ли он с Павлом в Москве…

Понимая, что старший сын сначала свяжется с ней по телефону, она все равно ждала звонка в парадную дверь. Оставляя перчатки и сумочку на выложенном мозаикой столике в вестибюле, она поворачивалась к зеркалу. Тонкие морщины пересекали высокий лоб, разбегались вокруг больших глаз:

– Мама говорит, что нельзя терять надежды… – Марта устало опиралась о столик, – я знаю, что мой мальчик вернется….

Вопреки правилам безопасности, она не уничтожила открытки, полученные от сына из Восточного Берлина:

– Так я хотя бы вижу его почерк, – думала Марта, – Ватикан не может связаться с сестрой Каритас, курия боится, что ее арестовали… – следуя распоряжению святого престола, монахиня должна была покинуть ГДР, однако судьба ее оставалась неизвестной:

– Грета в Швеции тоже ничего не знает… – открытки Марта держала в сейфе, – сестра Каритас пожилая женщина, она может не перенести тюрьмы… – увидев китайский комод в кабинете, Ева заметила:

– Конго теперь здесь тоже есть. Тетя Марта… – девушка коснулась ее руки, – может быть, рядом с Римом и Нью-Йорком появится и Москва… – женщина вздохнула:

– Вряд ли при нашей жизни, милая… – взбивая масло, она отозвалась:

– Ничего, через два года ты присоединишься к брату… – Питер тоже собирался досрочно закончить школу Вестминстер, – будете на пару объедать тамошние магазины… – Марта взглянула на часы:

– У Волка сегодня встреча с клиентами… – муж представлял интересы лондонского профсоюза работников транспорта, – Ник с Полиной идут на дневное представление в Королевскую Академию Драматического Искусства… – театры еще не ожили после каникул, но Аарон пригласил всех на прогон студенческого спектакля, где играла Тиква. Ковент-Гарден увешали афишами нового сезона:

– Адель поет в постановке «Аиды» – хмыкнула Марта, – в конце месяца они возвращаются из Америки… – вторая поездка Тупицы в СССР, по его словам, прошла без приключений:

– Я сидел в Москве, участвовал в конкурсе и давал мастер-классы, тетя Марта, – заявил Генрик, – фальшивой Доры, как вы ее называете, я не видел… – Марта получила от Инге полное описание девушки: