Нелли Шульман - Вельяминовы. За Горизонт. Книга вторая. Том первый

– Леона пока развлечет ее детей… – сказал уверенный голос, – я договорилась, малышей временно взяли в педиатрическое отделение. Дело ясное и не стоит выеденного яйца. Хозяин ресторана экономил на мерах безопасности. Получив ожоги от неисправной плиты, мать-одиночка потеряла трудоспособность. Мерзавец должен заплатить, и он заплатит сумму с пятью нолями…

На него пахнуло дорогими духами. Светлые, строго подстриженные волосы, падали на деловое платье серого твида, накрашенные губы зажали длинную сигарету. Она несла портфель крокодиловой кожи, тоже с тиснением:

– Адвокат Кэтрин Бромли… – дальше шел хорошо знакомый Леону бесплатный номер и название его бывшей фирмы. Она остановилась, словно споткнувшись:

– Мистер Циммерман, то есть Леон… – женщина побледнела, – здравствуй… – Кэтрин отступила на шаг, – мне очень жаль… – в профессиональных кругах новости распространялись быстро:

– Да, – глухо сказал он, не глядя на женщину, – спасибо, миссис Зильбер, то есть мисс Бромли… – ласковая рука внезапно коснулась его руки. Леон смутно помнил ее лицо по журналам, которые читала Ривка:

– Ева, дочка полковника Горовица. Мы с боссом тогда приехали в Бруклин, Кэтрин держала оборону против дамы из опеки, а босс отправился в тюрьму, выручать полковника и миссис Дебору. Потом я пришел к Кэтрин, сказал ей, что женюсь на Ривке…

У дочери полковника были его глаза:

– И рука его, сильная, – Леон и не понял, как оказался в коридоре, – она вроде бы будущий врач… – Ева была вровень ему даже без каблуков:

– Я знаю, что ваша жена умирает… – девушка держала его ладонь, – утром я приехала из Балтимора, где я учусь. Я видела вашего сына в нашей квартире. Мистер Циммерман… – Ева потрясла его, – поймите, Джошуа сейчас надо быть с матерью… – он передернулся:

– Мисс… мисс Горовиц, у моей жены последняя стадия рака. Она сама бы не хотела, чтобы мальчик… – девушка грубо встряхнула его за лацканы пиджака:

– Вы не знаете, – отозвалась Ева, – не знаете, чего бы хотела ваша жена. Пусть Джошуа сюда приедет, мистер Циммерман… – она не отпускала Леона, – я помогу вам, но пусть мальчик окажется рядом, пусть он попрощается с миссис Ривкой… – Леон помотал головой:

– Моя жена давно не приходит в сознание… – еще одна твердая рука забрала у него папку:

– Она очнется – коротко сказала мисс Горовиц, – тетя Кэтрин, – она обернулась к женщине, – пусть Леона сбегает за Джошуа. Здесь недалеко до французского лицея… – Циммерман только хотел вернуться к жене:

– Да, – наконец выдавил он из себя, – да, спасибо вам. Извините, мне надо позвонить в офис… – оставив папку Кэтрин, он пошел в вестибюль отделения онкологии, где стоял городской телефон.

Коричневые, блестящие каштаны лежали на сером тротуаре Девяносто Третьей улицы. Золотые листья разлетались из-под ног Леоны, шуршали в забранных решетками стоках.

Одним духом пробежав шесть кварталов по Мэдисон-авеню, девочка остановилась на углу, рядом с книжным магазином, куда она всегда заходила по дороге домой. В сентябре, покинув квакерскую Школу Друзей в Бруклине, Леона начала занятия в школе при Хантер-колледже:

– Мама даже повела меня в ресторан в честь поступления, – улыбнулась девочка, – я отлично сдала экзамены… – школа считалась одной из лучших в Нью-Йорке. Ей, правда, немного не нравилось, что Джошуа Циммерман учится ровно в одном квартале от нее:

– Он еще вздумает провожать меня домой, то есть до метро, – Леона вздернула нос, – он всегда болтается рядом… – Джошуа она встречала, приезжая на дни рождения Хаима Горовица, в апартаменты у Центрального Парка:

– С Хаимом интересно, он свой парень… – Леона и Хаим, родившиеся в один день, считали себя почти братом и сестрой, – а Джошуа только умеет вздыхать… – Леона и Хаим давно заключили секретный пакт, как выражался младший Горовиц:

– Все просто, – деловито сказал мальчик, – никакого Гарварда или Колумбийского университета… – мать намекала Леоне, что девочка пойдет учиться именно туда, в юридическую школу, – мы получаем аттестаты, делаем ручкой Манхэттену… – Хаим показал, как именно он попрощается с родным городом, – и отправляемся в Вашингтон, округ Колумбия…

Леона, как и Хаим, собиралась работать на правительство:

– Тебя возьмут в агенты, – уверил ее друг, – ты тоже знаешь языки, и вообще, – он окинул ее испытующим взглядом, – ты умная девчонка, со спортом у тебя все в порядке… – в тринадцать лет Леона давно переросла Хаима:

– В нем пять футов три дюйма, а во мне пять футов шесть дюймов, – победно ухмыльнулась Леона, – я могу догнать даже Еву… – Ева Горовиц была кумиром нью-йоркских девчонок:

– Она росла в Бруклине и на Манхэттене, она играет в баскетбол и станет знаменитым врачом, а еще она снимается для Vogue… – в больших универмагах к Леоне несколько раз подходили скауты из журналов. Мать только качала головой:

– Моей дочери всего тринадцать, – сухо говорила Кэтрин, – она слишком мала для съемок… – Леона, впрочем, успела попасть на страницы Life. Ее бат-мицву, еврейское совершеннолетие, отмечали в Атланте:

– То есть я не совсем еврейка, – девочка нащупала в кармане пиджака записку от мистера Циммермана, – но это неважно. Мама сняла зал, приехали раввины из Нью-Йорка, поддерживающие движение за права чернокожих, на празднике выступал пастор Кинг… – школа при Хантер-колледже, разумеется, была десегрегированной, как и весь штат Нью-Йорк, но Леона поняла, что у нее в классе нет чернокожих соучеников:

– В Школе Друзей тоже не было, – она подняла каштан, – а у Хаима во всей школе их всего двое или трое… – девочка вздохнула, – мама говорит, что десегрегация школ только начало. Америке предстоит долгая борьба за права чернокожего населения… – Леона знала, что мать ожидает от нее юридической карьеры. Изучив витрину книжного магазина, она пошла к классическому портику школы Джошуа:

– И я стану юристом, – уверенно сказала себе Леона, – но поступлю в университет в Вашингтоне. В столице тоже можно учиться, на Нью-Йорке свет клином не сошелся… – британская кузина собиралась в Кембридж:

– Но у Луизы все просто, ее ждет кабинет дедушки Филипа, – хмыкнула Леона, – хотя мама всегда говорит, что меня ждет практика папы… – Кэтрин брала Леону в суды, девочка сидела на встречах с клиентами и помогала матери с бумагами:

– Она и сегодня отпросила меня от школы, – Леона остановилась перед тяжелыми дверями парадного входа, – из-за встречи с миссис Бевуар… – новый клиент практики Зильбера, негритянка, мать-одиночка, работала на кухне дорогого ресторана рядом с Карнеги-холлом:

– Ей велели вычистить плиту, а та взорвалась, – Леона дернула плечами в пиджачке шотландского твида, – она едва не потеряла зрение, получила сильные ожоги… – девочка не сомневалась, что мать выиграет и это дело: