Айзек Азимов - Мёртвое прошлое - английский и русский параллельные тексты

- Разумеется, сэр! Несомненно, - сразу ответил Эремен (отрицать важность чьей-то темы было бы непростительной грубостью). "But you must understand how long-drawn-out even the simplest view is. - Но поймите, даже самый простой обзор требует длительной подготовки. And there is a long waiting line for the chronoscope and an even longer waiting line for the use of Multivac which guides us in our use of the controls." Список тех, кому необходимо воспользоваться хроноскопом, огромен, а очередь к Мультиваку, снабжающему нас необходимыми предварительными данными, еще больше. Potterley stirred unhappily. "But can nothing be done? - Но неужели ничего нельзя сделать? -расстроенно спросил Поттерли. For two years -" Ведь уже два года... "A matter of priority, sir. - Вопрос первоочередности, сэр. I'm sorry ... Cigarette?" Мне очень жаль... Может быть, сигарету? The historian started back at the suggestion, eyes suddenly widening as he stared at the pack thrust out toward him. Историк вздрогнул, его глаза внезапно расширились, и он отпрянул от протянутой ему пачки. Araman looked surprised, withdrew the pack, made a motion as though to take a cigarette for himself and thought better of it. Эремен удивленно отодвинул ее, хотел было сам достать сигарету, но передумал. Potterley drew a sigh of unfeigned relief as the pack was put out of sight. He said, Когда он убрал пачку, Поттерли вздохнул с откровенным облегчением и сказал: "Is there any way of reviewing matters, putting me as far forward as possible. - А нельзя ли как-нибудь пересмотреть список и поставить меня на самый ранний срок, какой только возможен? I don't know how to explain -" Право, не знаю, как объяснить... Araman smiled. Эремен улыбнулся. Some had offered money under similar circumstances which, of course, had gotten them nowhere, either. Некоторые его посетители на этой стадии предлагали деньги, что, конечно, тоже не приносило им никакой пользы.

He said, "The decisions on priority are computer-processed.	- Первоочередность тем устанавливает счетно-вычислительная машина, объяснил он.
I could in no way alter those decisions arbitrarily."	- Самовольно менять ее решения я не имею права.
Potterley rose stiffly to his feet.	Поттерли встал.
He stood five and a half feet tall.	Он был очень небольшого роста - от силы пять с половиной футов.
"Then good day, sir."	- В таком случае всего хорошего, сэр, - сухо сказал он.
"Good day, Dr. Potterley. And my sincerest regrets."	- Всего хорошего, профессор Поттерли, и, поверьте, я искренне сожалею.
He offered his hand and Potterley touched it briefly.	Он протянул руку, и Поттерли вяло ее пожал.
The historian left, and a touch of the buzzer brought Araman's secretary into the room. He handed her the folder.	Едва историк вышел, как Эремен позвонил секретарше и, когда она появилась, вручил ей папку.
"These," he said, "may be disposed of."	- Это можно уничтожить, - сказал он.
Alone again, he smiled bitterly.	Оставшись один, он с горечью улыбнулся.
Another item in his quarter-century's service to the human race.	Еще одна услуга из тех, которые он уже четверть века оказывает человечеству.
Service through negation.	Услуга через отказ.
At least this fellow had been easy to dispose of.	Ну, во всяком случае, с этим чудаком затруднений не было.
Sometimes academic pressure had to be applied and even withdrawal of grants.	В иных случаях приходилось оказывать давление по месту работы, а иногда и отбирать дотации.
Five minutes later, he had forgotten Dr. Potterley. Nor, thinking back on it later, could he remember feeling any premonition of danger.	Через пять минут Эремен уже забыл про профессора Поттерли, а когда он впоследствии вспоминал этот день, то неизменно приходил к выводу, что никакие дурные предчувствия его не томили.
During the first year of his frustration, Arnold Potterley had experienced only that - frustration.	В течение первого года после того, как его впервые постигло это разочарование, Арнольд Поттерли испытывал... только разочарование.
During the second year, though, his frustration gave birth to an idea that first frightened and then fascinated him.	Однако на втором году из этого разочарования родилась мысль, которая сперва напугала его, а потом увлекла.
Two things stopped him from trying to translate the idea into action, and neither barrier was the undoubted fact that his notion was a grossly unethical one.	Воплотить эту мысль в дело ему мешали два обстоятельства, но к ним не относился тот несомненный факт, что такие действия были бы вопиющим нарушением этики.
The first was merely the continuing hope that the government would finally give its permission and make it unnecessary for him to do anything more.	Мешала ему, во-первых, еще не угасшая надежда, что власти в конце концов дадут необходимое разрешение.
That hope had perished finally in the interview with Araman just completed.	Но теперь, после беседы с Эременом, эта надежда окончательно угасла.

The second barrier had been not a hope at all but a dreary realisation of his own incapacity.	Вторым препятствием была даже не надежда, а горькое сознание собственной беспомощности.
He was not a physicist and he knew no physicists from whom he might obtain help.	Он не был физиком и не знал ни одного физика, к которому мог бы обратиться за помощью.
The Department of Physics at the university consisted of men well stocked with grants and well immersed in speciality.	На физическом факультете его университета работали люди, избалованные дотациями и поглощенные своей специальностью.
At best, they would not listen to him. At worst, they would report him for intellectual anarchy and even his basic Carthaginian grant might easily be withdrawn.	В лучшем случае они просто не стали бы его слушать, а в худшем доложили бы начальству о его интеллектуальной анархии, а тогда его, пожалуй, вообще лишили бы дотации на изучение Карфагена, от которой зависело все.
That he could not risk.	Пойти на такой риск он не мог.
And yet chronoscopy was the only way to carry on his work.	Но, с другой стороны, продолжать исследования он мог бы только с помощью хроноскопии.
Without it, he would be no worse off if his grant were lost.	Без нее и дотация лишалась всякого смысла.
The first hint that the second barrier might be overcome had come a week earlier than his interview with Araman, and it had gone unrecognised at the time.	За неделю до свидания с Эременом перед Поттерли, хотя тогда он этого не осознал, открылась возможность преодолеть второе препятствие.
It had been at one of the faculty teas.	Это произошло на одном из традиционных факультетских чаепитий.
Potterley attended these sessions unfailingly because he conceived attendance to be a duty, and he took his duties seriously.	Поттерли неизменно являлся на такие официальные сборища, потому что видел в этом свою обязанность, а к своим обязанностям он относился серьезно.
Once there, however, he conceived it to be no responsibility of his to make light conversation or new friends.	Однако, исполнив этот долг, он уже не считал нужным поддерживать светский разговор или знакомиться с новыми людьми.
He sipped abstemiously at a drink or two, exchanged a polite word with the dean or such department heads as happened to be present, bestowed a narrow smile on others and finally left early.	Всегда воздержанный, он выпивал не больше двух рюмок, обменивался двумя-тремя вежливыми фразами с деканом или заведующими кафедрами, сухо улыбался остальным и уходил домой как мог раньше.
Ordinarily, he would have paid no attention, at that most recent tea, to a young man standing quietly, even diffidently, in one corner.	И на этом последнем чаепитии он при обычных обстоятельствах не обратил бы ни малейшего внимания на молодого человека, который одиноко стоял в углу.
He would never have dreamed of speaking to him.	Ему бы и в голову не пришло заговорить с этим молодым человеком.
Yet a tangle of circumstance persuaded him this once to behave in a way contrary to his nature.	Но сложное стечение обстоятельств заставило его на этот раз поступить наперекор своим привычкам.

Читать дальше