Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Philip had been eager to see Hayward again, but when at last they met, he experienced some disappointment.	Филипу не терпелось снова увидеться с Хейуордом, но, когда они наконец встретились, Филип почувствовал разочарование.
Hayward had altered a little in appearance: his fine hair was thinner, and with the rapid wilting of the very fair, he was becoming wizened and colourless; his blue eyes were paler than they had been, and there was a muzziness about his features.	Хейуорд изменился внешне: его пышные волосы поредели; как бывает со светлыми блондинами, он быстро поблек, у него появились морщины; голубые глаза выцвели, лицо стало слегка одутловатым.
On the other hand, in mind he did not seem to have changed at all, and the culture which had impressed Philip at eighteen aroused somewhat the contempt of Philip at twenty-one.	Зато внутренне Хейуорд не изменился совсем, и начитанность, которая поражала восемнадцатилетнего Филипа, казалась ему теперь, в двадцать один год, чуть-чуть смешной.
He had altered a good deal himself, and regarding with scorn all his old opinions of art, life, and letters, had no patience with anyone who still held them.	Сам-то он изменился разительно и глубоко презирал свои прежние взгляды на искусство, на жизнь и литературу; его теперь раздражали люди, придерживающиеся этих взглядов.
He was scarcely conscious of the fact that he wanted to show off before Hayward, but when he took him round the galleries he poured out to him all the revolutionary opinions which himself had so recently adopted.	Филип не отдавал себе отчета в том, как ему хочется порисоваться перед Хейуордом, но, когда он повел своего друга по картинным галереям, он выложил ему все те революционные воззрения, которые сам усвоил лишь недавно.
He took him to Manet's Olympia and said dramatically:	Подведя Хейуорда к "Олимпии" Мане, он произнес с пафосом:
"I would give all the old masters except Velasquez, Rembrandt, and Vermeer for that one picture."	- Я отдал бы за эту картину всех старых мастеров, за исключением Веласкеса, Рембрандта и Вермеера!
"Who was Vermeer?" asked Hayward.	- Кто такой Вермеер? - спросил Хейуорд.
"Oh, my dear fellow, don't you know Vermeer?	- Дорогой, неужели ты не знаешь Вермеера?
You're not civilised.	Какая дикость!
You mustn't live a moment longer without making his acquaintance.	Этого нельзя себе позволить.
He's the one old master who painted like a modern."	Вермеер - единственный из старых мастеров, писавший, как пишут сейчас.
He dragged Hayward out of the Luxembourg and hurried him off to the Louvre.	Филип быстро потащил Хейуорда из Люксембурга в Лувр.
"But aren't there any more pictures here?" asked Hayward, with the tourist's passion for thoroughness.	- Но разве здесь больше нечего смотреть? -запротестовал Хейуорд с любознательностью добросовестного туриста.
"Nothing of the least consequence.	- Ничего примечательного.
You can come and look at them by yourself with your Baedeker."	Посмотришь все это потом, с помощью твоего путеводителя.
When they arrived at the Louvre Philip led his friend down the Long Gallery.	Придя в Лувр, Филип повел приятеля по Большой галерее.
"I should like to see The Gioconda," said Hayward.	- Я хотел бы посмотреть "Джоконду",- попросил Хейуорд.

"Oh, my dear fellow, it's only literature," answered Philip.	- Ну, милый, это литературщина! - возмутился Филип.
At last, in a small room, Philip stopped before The Lacemaker of Vermeer van Delft.	Наконец в маленьком зале Филип остановился возле "Кружевницы" Вермеера Дельфтского.
"There, that's the best picture in the Louvre.	- Вот лучшая картина Лувра.
It's exactly like a Manet."	Совсем как Мане.
With an expressive, eloquent thumb Philip expatiated on the charming work.	И при помощи красноречиво выгнутого большого пальца Филип описал приятелю все прелести этой картины.
He used the jargon of the studios with overpowering effect.	Он пользовался жаргоном студий с покоряющей убедительностью.
"I don't know that I see anything so wonderful as all that in it," said Hayward.	- Знаешь, а я вот не вижу в ней ничего замечательного,- сказал Хейуорд.
"Of course it's a painter's picture," said Philip. "I can quite believe the layman would see nothing much in it."	- Ну, конечно, это ведь картина для художников,-сказал Филип.- Профан в ней ничего и не увидит.
"The what?" said Hayward.	- Кто не увидит? - переспросил Хейуорд.
"The layman."	- Профан.
Like most people who cultivate an interest in the arts, Hayward was extremely anxious to be right.	Как и большинство людей, хвастающих интересом к искусству, Хейуорд страшно боялся попасть впросак.
He was dogmatic with those who did not venture to assert themselves, but with the self-assertive he was very modest.	Он был догматиком с теми, кто не решался настаивать на своем мнении, и мягок как воск - с людьми убежденными.
He was impressed by Philip's assurance, and accepted meekly Philip's implied suggestion that the painter's arrogant claim to be the sole possible judge of painting has anything but its impertinence to recommend it.	Уверенность Филипа его смутила, и он смиренно выслушал его сентенцию, что только художник может быть истинным ценителем живописи, хотя она и свидетельствовала лишь о нахальстве того, кто ее высказывал.
A day or two later Philip and Lawson gave their party.	Дня через два Филип и Лоусон устроили свою вечеринку.
Cronshaw, making an exception in their favour, agreed to eat their food; and Miss Chalice offered to come and cook for them.	Кроншоу, сделав для них исключение, согласился прийти поужинать, а мисс Чэлис вызвалась приготовить угощение.
She took no interest in her own sex and declined the suggestion that other girls should be asked for her sake.	Молодую художницу нисколько не интересовали особы одного с ней пола, и она отклонила предложение пригласить других девушек себе в помощь.
Clutton, Flanagan, Potter, and two others made up the party.	Гостями были Клаттон, Фланаган, Поттер и еще двое.
Furniture was scarce, so the model stand was used as a table, and the guests were to sit on portmanteaux if they liked, and if they didn't on the floor.	Мебели не хватало, поэтому помост для натурщицы служил столом, а гости могли сидеть либо на чемоданах, либо на полу.

The feast consisted of a pot-au-feu, which Miss Chalice had made, of a leg of mutton roasted round the corner and brought round hot and savoury (Miss Chalice had cooked the potatoes, and the studio was redolent of the carrots she had fried; fried carrots were her specialty); and this was to be followed by poires flambees, pears with burning brandy, which Cronshaw had volunteered to make.	Пиршество состояло из pot-au-feu[*66], приготовленного мисс Чэлис, и зажаренной в ресторанчике по соседству бараньей ноги,- когда ее подали на стол, она была еще горячая и вкусно пахла. (Мисс Чэлис отварила к ней картошку; вся мастерская пропиталась запахом тушеной моркови - тушеная морковь была любимым блюдом мисс Чэлис.) За этим последовали poires flamb?es - груши в горящем коньяке, которые приготовил сам Кроншоу.
The meal was to finish with an enormous fromage de Brie, which stood near the window and added fragrant odours to all the others which filled the studio.	Пир завершался огромным fromage de Brie[*67], который стоял на окне и забивал все другие ароматы, наполнявшие мастерскую.
Cronshaw sat in the place of honour on a Gladstone bag, with his legs curled under him like a Turkish bashaw, beaming good-naturedly on the young people who surrounded him.	Кроншоу восседал на почетном месте, на большом саквояже, поджав под себя ноги, словно турецкий паша, и благодушно улыбался окружавшей его молодежи.
From force of habit, though the small studio with the stove lit was very hot, he kept on his great-coat, with the collar turned up, and his bowler hat: he looked with satisfaction on the four large fiaschi of Chianti which stood in front of him in a row, two on each side of a bottle of whiskey; he said it reminded him of a slim fair Circassian guarded by four corpulent eunuchs.	По привычке он не расстался со своей шубой, хотя в маленькой мастерской жарко топилась печь. Воротник, как всегда, был поднят, на лоб надвинута неизменная шляпа; Кроншоу с удовольствием поглядывал на четыре большие фляги кьянти, которые выстроились перед ним в ряд, с бутылкой виски посредине; он сказал, что это напоминает ему тоненькую красавицу черкешенку под охраной четырех пузатых евнухов.
Hayward in order to put the rest of them at their ease had clothed himself in a tweed suit and a Trinity Hall tie.	Для того чтобы не смущать остальных гостей, Хейуорд нарядился в костюм из домотканой шерсти и надел галстук, какой носят студенты Кембриджа.
He looked grotesquely British.	Вид у него был до неприличия английский.
The others were elaborately polite to him, and during the soup they talked of the weather and the political situation.	Все были с ним изысканно вежливы, и за супом разговор шел только о погоде и о политике.
There was a pause while they waited for the leg of mutton, and Miss Chalice lit a cigarette.	Пока они дожидались бараньей ноги, наступило молчание, и мисс Чэлис закурила сигарету.
"Rapunzel, Rapunzel, let down your hair," she said suddenly.	- "Рапунцель, Рапунцель, распусти свои волосы!"[*68] - сказала она ни с того ни с сего.
With an elegant gesture she untied a ribbon so that her tresses fell over her shoulders.	Изящным движением она развязала ленту - и волосы рассыпались по плечам.
She shook her head. "I always feel more comfortable with my hair down."	Потом она встряхнула головой.- С распущенными волосами я чувствую себя куда лучше.
With her large brown eyes, thin, ascetic face, her pale skin, and broad forehead, she might have stepped out of a picture by Burne-Jones.	Большие карие глаза, тонкие, аскетические черты, белая кожа, широкий лоб - она точно сошла с картины Берн-Джонса.
She had long, beautiful hands, with fingers deeply stained by nicotine.	У нее были узкие, красивые руки с пальцами, пожелтевшими от никотина.