Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"I don't think there's any grave risk so long as he-remains as he is," he ventured at last. "But on the other hand, we mustn't forget that he's no longer a young man, and well, the machine is wearing out.	- Не думаю, чтобы ему угрожала серьезная опасность, если только... здоровье его не ухудшится,- снова рискнул он заметить.- С другой стороны, не следует забывать, что он уже не молод, а человеческий механизм, так сказать, изнашивается.
If he gets over the hot weather I don't see why he shouldn't get on very comfortably till the winter, and then if the winter does not bother him too much, well, I don't see why anything should happen."	Если он перенесет жару, не вижу, почему бы ему не прожить спокойно до зимы, а если зима его не доконает, вряд ли с ним вообще что-нибудь может случиться.
Philip went back to the dining-room where his uncle was sitting.	Филип вернулся в столовую.
With his skull-cap and a crochet shawl over his shoulders he looked grotesque.	Ермолка и вязаная шаль на плечах придавали дяде шутовской вид.
His eyes had been fixed on the door, and they rested on Philip's face as he entered.	Глаза его были прикованы к двери, и, когда Филип вошел, они тревожно впились ему в лицо.
Philip saw that his uncle had been waiting anxiously for his return.	Филип увидел, с каким нетерпением дядя ожидал его прихода.
"Well, what did he say about me?"	- Ну, что он сказал обо мне?
Philip understood suddenly that the old man was frightened of dying.	И Филип внезапно понял, что старик боится смерти.
It made Philip a little ashamed, so that he looked away involuntarily.	Филипу стало немножко стыдно, и он невольно отвел глаза.
He was always embarrassed by the weakness of human nature.	Его всегда коробила человеческая слабость.
"He says he thinks you're much better," said Philip.	- Он считает, что тебе гораздо лучше,- сказал он.
A gleam of delight came into his uncle's eyes.	Глаза дяди заблестели от удовольствия.
"I've got a wonderful constitution," he said. "What else did he say?" he added suspiciously.	- У меня очень крепкий организм,- заявил он.- А что он еще сказал? - добавил он подозрительно.
Philip smiled.	Филип улыбнулся.
"He said that if you take care of yourself there's no reason why you shouldn't live to be a hundred."	- Он говорит, что, если ты будешь вести себя осторожно, ты можешь дожить до ста лет.
"I don't know that I can expect to do that, but I don't see why I shouldn't see eighty.	- Не знаю, смогу ли я дожить до ста, но почему бы мне не дожить до восьмидесяти?
My mother lived till she was eighty-four."	Моя мать умерла восьмидесяти четырех лет.
There was a little table by the side of Mr. Carey's chair, and on it were a Bible and the large volume of the Common Prayer from which for so many years he had been accustomed to read to his household.	Рядом с креслом мистера Кэри стоял маленький столик, на котором лежали Библия и толстый молитвенник - уже много лет священник читал его вслух своим домочадцам.
He stretched out now his shaking hand and took his Bible.	Старик протянул дрожащую руку и взял Библию.
"Those old patriarchs lived to a jolly good old age, didn't they?" he said, with a queer little laugh in which Philip read a sort of timid appeal.	- Древние патриархи доживали до глубокой старости,- произнес он со странным смешком, в котором Филип услышал какую-то робкую мольбу.

The old man clung to life. Yet he believed implicitly all that his religion taught him.	Старик цеплялся за жизнь, несмотря на то, что слепо верил во все, чему его учила религия.
He had no doubt in the immortality of the soul, and he felt that he had conducted himself well enough, according to his capacities, to make it very likely that he would go to heaven.	Он нисколько не сомневался в бессмертии души, считал, что в меру своих сил жил праведно, и надеялся попасть в рай.
In his long career to how many dying persons must he have administered the consolations of religion!	Скольким умирающим преподал он за свою долгую жизнь предсмертное утешение!
Perhaps he was like the doctor who could get no benefit from his own prescriptions.	Он был похож на того врача, которому не помогали собственные рецепты.
Philip was puzzled and shocked by that eager cleaving to the earth.	Филипа удивляло и возмущало, что старик так цепко держится за юдоль земную.
He wondered what nameless horror was at the back of the old man's mind.	Какой неизъяснимый страх грызет его душу?
He would have liked to probe into his soul so that he might see in its nakedness the dreadful dismay of the unknown which he suspected.	Филипу хотелось проникнуть в нее, чтобы воочию увидеть леденящий ужас перед неизвестностью, который там, видимо, гнездился.
The fortnight passed quickly and Philip returned to London.	Две недели промелькнули незаметно, и Филип вернулся в Лондон.
He passed a sweltering August behind his screen in the costumes department, drawing in his shirt sleeves.	Душные августовские дни он провел за своей ширмой в отделе готового платья, рисуя новые модели.
The assistants in relays went for their holidays.	Одна партия служащих за другой отправлялись в отпуск.
In the evening Philip generally went into Hyde Park and listened to the band.	По вечерам Филип обычно ходил в Гайд-парк слушать музыку.
Growing more accustomed to his work it tired him less, and his mind, recovering from its long stagnation, sought for fresh activity.	Он привыкал к своей работе, и она его уже не так утомляла; его мозг, оправляясь от долгого бездействия, искал свежей пищи для размышлений.
His whole desire now was set on his uncle's death.	Все его помыслы были теперь связаны со смертью дяди.
He kept on dreaming the same dream: a telegram was handed to him one morning, early, which announced the Vicar's sudden demise, and freedom was in his grasp.	Часто ему снился один и тот же сон: ранним утром ему подают телеграмму, сообщающую о внезапной кончине священника, и вот он свободен.
When he awoke and found it was nothing but a dream he was filled with sombre rage.	Когда Филип просыпался и понимал, что это был только сон, его охватывало мрачное бешенство.
He occupied himself, now that the event seemed likely to happen at any time, with elaborate plans for the future.	Теперь, когда то, о чем он мечтал, могло случиться со дня на день, он стал строить планы на будущее.
In these he passed rapidly over the year which he must spend before it was possible for him to be qualified and dwelt on the journey to Spain on which his heart was set.	Мысленно он быстро пробегал год до окончания института и подолгу раздумывал о поездке в Испанию, которую так давно вынашивал в сердце.

He read books about that country, which he borrowed from the free library, and already he knew from photographs exactly what each city looked like.	Он брал в публичной библиотеке книги об этой стране и уже точно знал по фотографиям, как выглядит тот или иной испанский город.
He saw himself lingering in Cordova on the bridge that spanned the Gaudalquivir; he wandered through tortuous streets in Toledo and sat in churches where he wrung from El Greco the secret which he felt the mysterious painter held for him.	Он видел себя в Кордове, на мосту, переброшенном через Гвадалквивир; бродил по извилистым улицам Толедо и подолгу просиживал в церквах, проникая в тайну Эль Греко, которой мучил его этот загадочный художник.
Athelny entered into his humour, and on Sunday afternoons they made out elaborate itineraries so that Philip should miss nothing that was noteworthy.	Ательни понимал его томление, и по воскресеньям после обеда они составляли подробный маршрут путешествия, чтобы Филип не упустил ничего примечательного.
To cheat his impatience Philip began to teach himself Spanish, and in the deserted sitting-room in Harrington Street he spent an hour every evening doing Spanish exercises and puzzling out with an English translation by his side the magnificent phrases of Don Quixote.	Желая обмануть свое нетерпение, Филип стал учить испанский язык; каждый вечер в опустевшей гостиной на Харрингтон-стрит он просиживал целый час над испанскими упражнениями и с английским переводом в руках старался понять чеканную прозу "Дон Кихота".
Athelny gave him a lesson once a week, and Philip learned a few sentences to help him on his journey.	Раз в неделю ему давал урок Ательни; Филип заучил несколько фраз, которые должны были облегчить ему путешествие.
Mrs. Athelny laughed at them.	Миссис Ательни потешалась над ними.
"You two and your Spanish!" she said. "Why don't you do something useful?"	- А ну вас с вашим испанским! - говорила она.-Почему вы не займетесь чем-нибудь путным?
But Sally, who was growing up and was to put up her hair at Christmas, stood by sometimes and listened in her grave way while her father and Philip exchanged remarks in a language she did not understand.	Но Салли, которая очень повзрослела и на рождество собиралась уложить свои косы в прическу, часто стояла возле них и серьезно слушала, как отец и Филип обмениваются фразами на языке, которого она не понимала.
She thought her father the most wonderful man who had ever existed, and she expressed her opinion of Philip only through her father's commendations.	Отца она считала самым замечательным человеком на свете, а свое мнение о Филипе она выражала только отцовскими словами.
"Father thinks a rare lot of your Uncle Philip," she remarked to her brothers and sisters.	- Отец очень уважает дядю Филипа,- говорила она братьям и сестрам.
Thorpe, the eldest boy, was old enough to go on the Arethusa, and Athelny regaled his family with magnificent descriptions of the appearance the lad would make when he came back in uniform for his holidays.	Торп, старший сын, теперь уже достаточно подрос, чтобы поступить на учебное судно, и Ательни с увлечением описывал семье, как великолепно будет выглядеть мальчик, когда приедет на каникулы в морской форме.
As soon as Sally was seventeen she was to be apprenticed to a dressmaker.	Салли, как только ей исполнится семнадцать лет, должна была пойти ученицей к портнихе.
Athelny in his rhetorical way talked of the birds, strong enough to fly now, who were leaving the parental nest, and with tears in his eyes told them that the nest would be there still if ever they wished to return to it.	Со своей обычной высокопарностью Ательни говорил о птенцах, чьи крылья достаточно окрепли, чтобы они могли покинуть родительское гнездо; но оно останется для них родным, уверял он, не скрывая влаги в глазах, если дети когда-нибудь захотят вернуться.