Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Fraulein Thekla's visit to England made it necessary for her sister to do more in the house, and she could not often spare the time for long walks; and Fraulein Cacilie, with her long plait of fair hair and her little snub-nosed face, had of late shown a certain disinclination for society.	Поездка фрейлейн Теклы в Англию заставила ее сестру куда больше хлопотать по дому, и у нее теперь редко находилось время для прогулок, а фрейлейн Цецилия с длинной белокурой косой и маленьким вздернутым носиком последнее время заметно сторонилась общества.
Fraulein Hedwig was gone, and Weeks, the American who generally accompanied them on their rambles, had set out for a tour of South Germany. Philip was left a good deal to himself.	Фрейлейн Гедвиги не было, Уикс - тот американец, который обычно сопровождал их на прогулках,- отправился путешествовать по Южной Г ермании, и Филип теперь часто оставался в одиночестве.
Hayward sought his acquaintance; but Philip had an unfortunate trait: from shyness or from some atavistic inheritance of the cave-dweller, he always disliked people on first acquaintance; and it was not till he became used to them that he got over his first impression.	Хейуорд явно искал с ним близости, но у Филипа была злосчастная черта: от застенчивости, а может, из инстинкта, передавшегося ему от людей пещерного века, он всегда испытывал к людям сперва неприязнь; только привыкнув к ним, он избавлялся от первоначального ощущения.
It made him difficult of access.	Это делало его малообщительным.
He received Hayward's advances very shyly, and when Hayward asked him one day to go for a walk he accepted only because he could not think of a civil excuse.	К попыткам Хейуорда завязать с ним дружеские отношения он относился сдержанно, а когда тот однажды пригласил его погулять, согласился только потому, что не смог придумать вежливой отговорки.
He made his usual apology, angry with himself for the flushing cheeks he could not control, and trying to carry it off with a laugh.	Он, как всегда, рассердился на себя за то, что покраснел, и попытался скрыть смущение смехом:
"I'm afraid I can't walk very fast."	- Простите, я хожу не слишком быстро.
"Good heavens, I don't walk for a wager.	- Боже мой, да и я не собираюсь бежать бегом.
I prefer to stroll.	Я тоже предпочитаю ходить медленно.
Don't you remember the chapter in Marius where Pater talks of the gentle exercise of walking as the best incentive to conversation?"	Разве вы не помните то место из "Мариуса"[*15] где Патер говорит, что спокойный моцион -лучший стимул для беседы?
Philip was a good listener; though he often thought of clever things to say, it was seldom till after the opportunity to say them had passed; but Hayward was communicative; anyone more experienced than Philip might have thought he liked to hear himself talk.	Филип умел слушать: ему нередко приходили в голову умные мысли, но чаще всего задним числом. Хейуорд же был разговорчив; человек с более богатым жизненным опытом, чем Филип, понял бы, что ему нравится слушать себя.
His supercilious attitude impressed Philip.	Но на Филипа его высокомерие производило неотразимое впечатление.
He could not help admiring, and yet being awed by, a man who faintly despised so many things which Philip had looked upon as almost sacred.	Он не мог не восхищаться человеком, который свысока относится ко всему, что сам Филип считает чуть ли не священным.
He cast down the fetish of exercise, damning with the contemptuous word pot-hunters all those who devoted themselves to its various forms; and Philip did not realise that he was merely putting up in its stead the other fetish of culture.	Хейуорд высмеивал увлечение спортом, с презрением приклеивая ярлык охотника за кубками ко всем, кто им занимался, а Филип не замечал, что он попросту заменяет этот фетиш фетишем культуры.

They wandered up to the castle, and sat on the terrace that overlooked the town.	Они поднялись к замку и посидели на террасе, откуда был виден весь город.
It nestled in the valley along the pleasant Neckar with a comfortable friendliness.	Раскинутый в долине, на берегах живописного Неккара, Г ейдельберг выглядел уютно и приветливо.
The smoke from the chimneys hung over it, a pale blue haze; and the tall roofs, the spires of the churches, gave it a pleasantly medieval air.	Над ним, словно голубое марево, висел дымок из труб, высокие крыши и шпили церквей придавали городу живописный средневековый вид.
There was a homeliness in it which warmed the heart.	Во всем этом была какая-то безыскусственность, которая согревает сердце.
Hayward talked of Richard Feverel and Madame Bovary, of Verlaine, Dante, and Matthew Arnold.	Хейуорд говорил о "Ричарде Февереле"[*16] и "Мадам Бовари", о Верлене, Данте и Мэтью Арнольде.
In those days Fitzgerald's translation of Omar Khayyam was known only to the elect, and Hayward repeated it to Philip.	В те дни переводы Фицджеральда из Омара Хайяма были известны только избранным, и Хейуорд декламировал их Филипу.
He was very fond of reciting poetry, his own and that of others, which he did in a monotonous sing-song.	Хейуорд любил читать стихи - и свои собственные, и чужие; читал он их монотонным голосом, нараспев.
By the time they reached home Philip's distrust of Hayward was changed to enthusiastic admiration.	Когда они возвращались домой, недоверие Филипа к Хейуорду сменилось восторженным восхищением.
They made a practice of walking together every afternoon, and Philip learned presently something of Hayward's circumstances.	Они взяли за правило гулять каждый день после обеда, и вскоре Филип узнал всю несложную биографию Хейуорда.
He was the son of a country judge, on whose death some time before he had inherited three hundred a year.	Он был сыном сельского судьи и унаследовал после смерти отца триста фунтов годового дохода.
His record at Charterhouse was so brilliant that when he went to Cambridge the Master of Trinity Hall went out of his way to express his satisfaction that he was going to that college.	Хейуорд кончил школу с отличием, и при его поступлении в Кембриджский университет ректор лично выразил удовольствие, что факультет получит такого студента.
He prepared himself for a distinguished career.	Его ждала блестящая карьера.
He moved in the most intellectual circles: he read Browning with enthusiasm and turned up his well-shaped nose at Tennyson; he knew all the details of Shelley's treatment of Harriet; he dabbled in the history of art (on the walls of his rooms were reproductions of pictures by G. F. Watts, Burne-Jones, and Botticelli); and he wrote not without distinction verses of a pessimistic character.	Он вращался в самых избранных кругах интеллигенции, с энтузиазмом читал Броунинга и воротил свой точеный нос от Тенниссона; он знал все подробности интимной жизни Шелли, слегка интересовался историей искусства (стены его комнаты были украшены репродукциями с картин Уоттса, Берн-Джонса и Боттичелли), не без изящества сочинял стихи, полные пессимизма.
His friends told one another that he was a man of excellent gifts, and he listened to them willingly when they prophesied his future eminence.	Друзья его говорили, что у него выдающиеся способности, и он охотно прислушивался, когда ему предсказывали громкую славу.
In course of time he became an authority on art and literature.	Постепенно в своем кругу он стал авторитетом в области искусства и литературы.

He came under the influence of Newman's Apologia; the picturesqueness of the Roman Catholic faith appealed to his esthetic sensibility; and it was only the fear of his father's wrath (a plain, blunt man of narrow ideas, who read Macaulay) which prevented him from 'going over.'	Большое влияние оказала на него "Апология" Ньюмена; [*17] пышность римско-католической религии отвечала его эстетическому чувству; перейти в эту религию мешал ему только страх перед отцом (грубоватым, ограниченным человеком, читавшим Маколея).
When he only got a pass degree his friends were astonished; but he shrugged his shoulders and delicately insinuated that he was not the dupe of examiners.	Друзья его были поражены, когда он окончил университет без всяких отличий, но он только пожал плечами и тонко намекнул, что экзаменаторам не удалось его провести.
He made one feel that a first class was ever so slightly vulgar.	Ведь быть всюду первым - это так пошло!
He described one of the vivas with tolerant humour; some fellow in an outrageous collar was asking him questions in logic; it was infinitely tedious, and suddenly he noticed that he wore elastic-sided boots: it was grotesque and ridiculous; so he withdrew his mind and thought of the gothic beauty of the Chapel at King's.	С мягким юмором он описывал одного из экзаменаторов - этакого педанта в ужасном воротничке, задававшего вопросы по логике; стояла невыносимая скучища, и вдруг Хейуорд заметил на экзаменаторе старомодные ботинки с резинками по бокам - это было так уродливо и смешно; он решил отвлечься от этого зрелища и стал думать о красоте готической часовни в Королевском колледже.
But he had spent some delightful days at Cambridge; he had given better dinners than anyone he knew; and the conversation in his rooms had been often memorable.	Впрочем, он провел в Кембридже немало прелестных дней, давал превосходные обеды (ни у кого так не кормили!), а беседы, которые у него велись частенько, бывали очень интересными.
He quoted to Philip the exquisite epigram:	Он процитировал Филипу изысканную эпиграмму:
"They told me, Herakleitus, they told me you were dead."	"Мне говорили, Гераклит, мне говорили, будто тебя уже нет на свете".
And now, when he related again the picturesque little anecdote about the examiner and his boots, he laughed.	Рассказывая теперь - в который раз - забавную историю об экзаменаторе и его ботинках, он весело смеялся.
"Of course it was folly," he said, "but it was a folly in which there was something fine."	- Конечно, с моей стороны это было безрассудством,- говорил он,- но каким великолепным безрассудством!
Philip, with a little thrill, thought it magnificent.	Филип в восторге решил, что это было бесподобно.
Then Hayward went to London to read for the Bar.	После университета Хейуорд отправился в Лондон готовиться к адвокатуре.
He had charming rooms in Clement's Inn, with panelled walls, and he tried to make them look like his old rooms at the Hall.	Он снял очаровательную квартирку в Клементс Инн - стены ее были отделаны панелью - и постарался обставить ее по образцу своих прежних комнат в Кембридже.
He had ambitions that were vaguely political, he described himself as a Whig, and he was put up for a club which was of Liberal but gentlemanly flavour.	Он подумывал о политической карьере, называл себя вигом и вступил в клуб с либеральным, но вполне аристократическим оттенком.