Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

She ate noisily, greedily, a little like a wild beast in a menagerie, and after she had finished each course rubbed the plate with pieces of bread till it was white and shining, as if she did not wish to lose a single drop of gravy.	Она жадно глотала пищу, чавкала, словно дикий зверь в зоопарке, и, покончив с каким-нибудь блюдом, начисто вытирала тарелку кусочком хлеба, словно боялась оставить хоть каплю подливки.
They had Camembert cheese, and it disgusted Philip to see that she ate rind and all of the portion that was given her.	Им подали "камамбер", и Филип с отвращением увидел, что она съела всю порцию вместе с коркой.
She could not have eaten more ravenously if she were starving.	Она ела с такой жадностью, словно умирала с голоду.
Miss Price was unaccountable, and having parted from her on one day with friendliness he could never tell whether on the next she would not be sulky and uncivil; but he learned a good deal from her: though she could not draw well herself, she knew all that could be taught, and her constant suggestions helped his progress.	Поведение мисс Прайс было необъяснимо: расставаясь с ней в самых дружеских отношениях, он не был уверен, что назавтра она не встретит его, враждебно надувшись; однако он многому от нее научился; не умея сама рисовать, она знала все, чему здесь обучали, и ее замечания помогали ему.
Mrs. Otter was useful to him too, and sometimes Miss Chalice criticised his work; he learned from the glib loquacity of Lawson and from the example of Clutton.	Помогала ему и миссис Оттер; иногда работу его критиковала мисс Чэлис; Филипу приносило пользу и бойкое красноречие Лоусона, и подражание Клаттону.
But Fanny Price hated him to take suggestions from anyone but herself, and when he asked her help after someone else had been talking to him she would refuse with brutal rudeness.	Фанни Прайс терпеть не могла, когда он пользовался чьими-нибудь советами, кроме ее собственных, и, когда он просил ее помощи, после того как разговаривал с кем-нибудь еще, она грубо ему отказывала.
The other fellows, Lawson, Clutton, Flanagan, chaffed him about her.	Товарищи по студии - Лоусон, Клаттон и Фланаган - не переставали его дразнить.
"You be careful, my lad," they said, "she's in love with you."	- Ты, парень, поостерегись,- говорили они ему,-она ведь в тебя влюблена.
"Oh, what nonsense," he laughed.	- Ну что за ерунда,- отшучивался Филип.
The thought that Miss Price could be in love with anyone was preposterous.	Мысль, что мисс Прайс может быть в кого-нибудь влюблена, казалась ему совершенно нелепой.
It made him shudder when he thought of her uncomeliness, the bedraggled hair and the dirty hands, the brown dress she always wore, stained and ragged at the hem: he supposed she was hard up, they were all hard up, but she might at least be clean; and it was surely possible with a needle and thread to make her skirt tidy.	Стоило ему подумать о ее непривлекательной внешности, немытых космах волос, грязных руках, о коричневом платье с сальными пятнами и обтрепанным подолом, которого она не снимала,-и его пробирала дрожь. Она, наверно, нуждалась - все они нуждались,- но могла бы по крайней мере быть поаккуратнее и, взяв иголку с ниткой, привести свою юбку в порядок!
Philip began to sort his impressions of the people he was thrown in contact with.	Филип стал понемножку обобщать свои впечатления о людях, с которыми здесь столкнулся.
He was not so ingenuous as in those days which now seemed so long ago at Heidelberg, and, beginning to take a more deliberate interest in humanity, he was inclined to examine and to criticise.	Теперь он не был так наивен, как в те, казалось, уж незапамятные дни в Гейдельберге: теперь интерес его к людям стал глубже и осознаннее, у него появилось желание анализировать и оценивать.

He found it difficult to know Clutton any better after seeing him every day for three months than on the first day of their acquaintance.	Но Клаттона, хоть он и встречался с ним ежедневно в течение трех месяцев, он знал не лучше, чем в первый день знакомства.
The general impression at the studio was that he was able; it was supposed that he would do great things, and he shared the general opinion; but what exactly he was going to do neither he nor anybody else quite knew.	В студии все считали Клаттона способным и думали, что его ждет большое будущее; он придерживался такого же мнения, но в чем он себя проявит, не знали ни он сам и никто другой.
He had worked at several studios before Amitrano's, at Julian's, the Beaux Arts, and MacPherson's, and was remaining longer at Amitrano's than anywhere because he found himself more left alone.	До "Амитрано" он уже занимался в нескольких студиях - у Жюльена, в Академии изящных искусств, у Макферсона; он дольше оставался в "Амитрано" потому, что здесь его никто не трогал.
He was not fond of showing his work, and unlike most of the young men who were studying art neither sought nor gave advice.	Он не любил показывать свои работы и в отличие от других молодых людей, изучавших живопись, не просил и не давал советов.
It was said that in the little studio in the Rue Campagne Premiere, which served him for work-room and bed-room, he had wonderful pictures which would make his reputation if only he could be induced to exhibit them.	Говорили, что в маленькой студии на улице Кампань-Премьер, которая служила ему и жильем и мастерской, у него были замечательные полотна, которые сразу принесли бы ему славу, если бы он согласился их выставить.
He could not afford a model but painted still life, and Lawson constantly talked of a plate of apples which he declared was a masterpiece.	Натурщики были ему не по средствам, он писал натюрморты, и Лоусон постоянно рассказывал о вазе с яблоками, которая, по его словам, была настоящим шедевром.
He was fastidious, and, aiming at something he did not quite fully grasp, was constantly dissatisfied with his work as a whole: perhaps a part would please him, the forearm or the leg and foot of a figure, a glass or a cup in a still-life; and he would cut this out and keep it, destroying the rest of the canvas; so that when people invited themselves to see his work he could truthfully answer that he had not a single picture to show.	Человек он был взыскательный и, стремясь к чему-то, чего еще сам не мог назвать, вечно был неудовлетворен своей работой в целом; только какая-нибудь деталь и порадует его подчас - рука, нога, ступня в человеческой фигуре или стакан, чашка в натюрморте; тогда он вырезывал и сохранял эту деталь, уничтожая остальное полотно. Поэтому, когда Клаттона просили показать его работы, он мог, не солгав, ответить, что у него нет ни одной оконченной картины.
In Brittany he had come across a painter whom nobody else had heard of, a queer fellow who had been a stockbroker and taken up painting at middle-age, and he was greatly influenced by his work.	В Бретани Клаттон познакомился с каким-то художником, о котором никто не слышал - этот чудаковатый биржевой маклер в пожилые годы вдруг стал писать картины,- и целиком подпал под влияние его живописи.
He was turning his back on the impressionists and working out for himself painfully an individual way not only of painting but of seeing.	Отвернувшись от импрессионистов, он мучительно искал свою собственную манеру не только письма, но и видения мира.
Philip felt in him something strangely original.	Филип чувствовал в нем какое-то странное своеобразие.
At Gravier's where they ate, and in the evening at the Versailles or at the Closerie des Lilas Clutton was inclined to taciturnity.	У "Гравье", где они обедали, а по вечерам в "Версай" или в "Клозери де лила" Клаттон был молчалив.

He sat quietly, with a sardonic expression on his gaunt face, and spoke only when the opportunity occurred to throw in a witticism.	Он иронически поглядывал на собеседников и открывал рот, только чтобы сострить.
He liked a butt and was most cheerful when someone was there on whom he could exercise his sarcasm.	Ему нравилось находить мишень для своих насмешек, он радовался, когда под руку попадался кто-нибудь, на ком он мог поупражнять свой ядовитый язык.
He seldom talked of anything but painting, and then only with the one or two persons whom he thought worth while.	Он редко разговаривал о чем-нибудь, кроме живописи, да и то лишь с теми немногими, кого он считал достойными собеседниками.
Philip wondered whether there was in him really anything: his reticence, the haggard look of him, the pungent humour, seemed to suggest personality, but might be no more than an effective mask which covered nothing.	Филип часто задумывался: есть ли в нем на самом деле нечто особенное; скрытность, изможденный вид и язвительный юмор как будто предполагали выдающуюся личность, но, с другой стороны, все это могло удачно скрывать душевную пустоту.
With Lawson on the other hand Philip soon grew intimate.	Но вот с Лоусоном Филип скоро подружился.
He had a variety of interests which made him an agreeable companion.	У него был живой интерес к самым разным вещам, и это делало его общество приятным.
He read more than most of the students and though his income was small, loved to buy books. He lent them willingly; and Philip became acquainted with Flaubert and Balzac, with Verlaine, Heredia, and Villiers de l'Isle Adam.	Читал он больше остальных и, хотя средства его были невелики, любил покупать книги, которые охотно давал другим. Так Филип познакомился с Флобером и Бальзаком, с Верленом, Эредиа и Вилье де Лиль Аданом.
They went to plays together and sometimes to the gallery of the Opera Comique.	Они вместе ходили в драму, а иногда на галерку в "Опера? коми?к".
There was the Odeon quite near them, and Philip soon shared his friend's passion for the tragedians of Louis XIV and the sonorous Alexandrine.	Недалеко от них находился театр "Одеон", и Филип скоро заразился увлечением Лоусона трагедиями эпохи Людовика XIV и звучным александрийским стихом.
In the Rue Taitbout were the Concerts Rouge, where for seventy-five centimes they could hear excellent music and get into the bargain something which it was quite possible to drink: the seats were uncomfortable, the place was crowded, the air thick with caporal horrible to breathe, but in their young enthusiasm they were indifferent.	На улице Тэтбу помещался концертный зал, где за семьдесят пять сантимов можно было послушать отличную музыку и в придачу выпить что-нибудь вкусное; места были неудобные, зал тесный, дымный от дешевого табака, но все это не могло охладить их молодую жизнерадостность.
Sometimes they went to the Bal Bullier.	Иногда они отправлялись в "Баль Бюлье".
On these occasions Flanagan accompanied them.	В этих случаях с ними шел и Фланаган.
His excitability and his roisterous enthusiasm made them laugh.	Он так безудержно дурачился и шумел, что заражал и их своим весельем.
He was an excellent dancer, and before they had been ten minutes in the room he was prancing round with some little shop-girl whose acquaintance he had just made.	Танцор он был отличный: не успевали они пробыть в зале и десяти минут, как он уже носился по кругу с какой-нибудь маленькой продавщицей.
The desire of all of them was to have a mistress.	Всем им ужасно хотелось обзавестись любовницей.