Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Lawson had been spending the summer at Poole, and had a number of sketches to show of the harbour and of the beach.	Лоусон провел лето в Пуле - он привез целую папку эскизов пристани и пляжа.
He had a couple of commissions for portraits and proposed to stay in London till the bad light drove him away.	Он получил несколько заказов на портреты и собирался пожить в Лондоне, пока его не выгонит из города плохое освещение.
Hayward, in London too, intended to spend the winter abroad, but remained week after week from sheer inability to make up his mind to go.	Хейуорд тоже был в Лондоне: он рассчитывал провести зиму за границей, но из лени с недели на неделю откладывал отъезд.
Hayward had run to fat during the last two or three years-it was five years since Philip first met him in Heidelberg-and he was prematurely bald.	За последние годы Хейуорд оброс жирком -прошло пять лет с тех пор, как Филип познакомился с ним в Гейдельберге,- и преждевременно облысел.
He was very sensitive about it and wore his hair long to conceal the unsightly patch on the crown of his head.	Он это очень переживал и отрастил длинные волосы, чтобы прикрывать просвет на макушке.
His only consolation was that his brow was now very noble.	Единственное его утешение было в том, что лоб у него теперь стал как у мыслителя.
His blue eyes had lost their colour; they had a listless droop; and his mouth, losing the fulness of youth, was weak and pale.	Голубые глаза выцвели, веки стали дряблыми, а рот, потеряв сочность,- бледным и слабовольным.
He still talked vaguely of the things he was going to do in the future, but with less conviction; and he was conscious that his friends no longer believed in him: when he had drank two or three glasses of whiskey he was inclined to be elegiac.	Он все еще, хоть и с меньшей уверенностью, разглагольствовал о том, что? собирается совершить в туманном будущем, но понимал, что друзья уже в него не верят. Выпив две-три рюмки виски, он впадал в меланхолию.
"I'm a failure," he murmured, "I'm unfit for the brutality of the struggle of life.	- Я неудачник,- бормотал он,- и не гожусь для жестокой борьбы за существование.
All I can do is to stand aside and let the vulgar throng hustle by in their pursuit of the good things."	Все, что я могу сделать,- это отойти в сторону и предоставить грубой толпе топтать друг друга из-за благ мирских.
He gave you the impression that to fail was a more delicate, a more exquisite thing, than to succeed.	Он давал понять, что быть неудачником - куда более возвышенная и благородная позиция, чем преуспевать.
He insinuated that his aloofness was due to distaste for all that was common and low.	Он намекал, что его отчужденность от жизни вызвана отвращением ко всему пошлому и низменному.
He talked beautifully of Plato.	Особенно красиво говорил он о Платоне.
"I should have thought you'd got through with Plato by now," said Philip impatiently.	- А я думал, что ты уже перерос увлечение Платоном,- нетерпеливо сказал ему как-то Филип.
"Would you?" he asked, raising his eyebrows.	- Почему? - спросил Хейуорд, подняв кверху брови.
He was not inclined to pursue the subject.	Он не склонен был об этом рассуждать.
He had discovered of late the effective dignity of silence.	Хейуорд обнаружил, что куда выгоднее порой гордо промолчать.

"I don't see the use of reading the same thing over and over again," said Philip. "That's only a laborious form of idleness."	- Не вижу смысла в том, чтобы снова и снова перечитывать одно и то же,- говорил Филип.- Это только один из видов безделья, и притом утомительный.
"But are you under the impression that you have so great a mind that you can understand the most profound writer at a first reading?"	- Неужели ты так убежден в своей гениальности, что при первом же чтении постигаешь глубочайшие мысли философа?
"I don't want to understand him, I'm not a critic.	- А я и не желаю их постигать, я не критик.
I'm not interested in him for his sake but for mine."	Я интересуюсь философией не ради него, а ради себя.
"Why d'you read then?"	- Зачем же ты тогда читаешь вообще?
"Partly for pleasure, because it's a habit and I'm just as uncomfortable if I don't read as if I don't smoke, and partly to know myself.	- Отчасти для удовольствия - это вошло у меня в привычку, и мне так же не по себе, когда я ничего не читаю, как и когда я не курю,- отчасти же, чтобы лучше узнать самого себя.
When I read a book I seem to read it with my eyes only, but now and then I come across a passage, perhaps only a phrase, which has a meaning for ME, and it becomes part of me; I've got out of the book all that's any use to me, and I can't get anything more if I read it a dozen times.	Когда я читаю книгу, я обычно всего лишь пробегаю ее глазами, но иногда мне попадается какое-нибудь место, может быть, одна только фраза, которая приобретает особый смысл для меня лично и становится словно частью меня самого; и вот я извлек из книги все, что мне было полезно, а ничего больше я не мог бы от нее получить, даже если перечел бы ее раз десять.
You see, it seems to me, one's like a closed bud, and most of what one reads and does has no effect at all; but there are certain things that have a peculiar significance for one, and they open a petal; and the petals open one by one; and at last the flower is there."	Видишь ли, мне кажется, что каждый человек -точно нераскрывшийся бутон: то, что он читает или делает, по большей части не оказывает на него никакого воздействия; но кое-что приобретает для каждого из нас особое значение и словно развертывает в тебе лепесток; вот так один за другим раскрываются лепестки бутона и в конце концов расцветает цветок.
Philip was not satisfied with his metaphor, but he did not know how else to explain a thing which he felt and yet was not clear about.	Филипу самому не нравилась эта метафора, но он не знал, как иначе объяснить то, что чувствует, но пока еще смутно себе представляет.
"You want to do things, you want to become things," said Hayward, with a shrug of the shoulders. "It's so vulgar."	- Ты хочешь что-то совершить, ты хочешь кем-то стать,- пожал плечами Хейуорд.- Ах, как это вульгарно!
Philip knew Hayward very well by now.	Теперь Филип хорошо знал цену Хейуорду.
He was weak and vain, so vain that you had to be on the watch constantly not to hurt his feelings; he mingled idleness and idealism so that he could not separate them.	Он был безволен, кокетлив и так тщеславен, что надо было все время следить за собой, как бы не задеть его самолюбия; в его сознании лень безнадежно перепуталась с идеализмом, и он сам не мог их разделить.
At Lawson's studio one day he met a journalist, who was charmed by his conversation, and a week later the editor of a paper wrote to suggest that he should do some criticism for him.	Однажды в мастерской Лоусона он встретил журналиста, которого очаровала беседа с ним; неделю спустя редактор одной газеты прислал ему письмо, предлагая написать критическую статью.

For forty-eight hours Hayward lived in an agony of indecision.	Целых двое суток Хейуорда раздирали сомнения.
He had talked of getting occupation of this sort so long that he had not the face to refuse outright, but the thought of doing anything filled him with panic.	Он так долго говорил о том, что намерен заняться журналистикой, что у него не хватало духу сразу же ответить отказом, но мысль о какой бы то ни было работе приводила его в ужас.
At last he declined the offer and breathed freely.	В конце концов он отклонил предложение и вздохнул свободно.
"It would have interfered with my work," he told Philip.	- Это помешало бы моим основным занятиям,-сказал он Филипу.
"What work?" asked Philip brutally.	- Каким занятиям? - безжалостно спросил Филип.
"My inner life," he answered.	- Моей духовной жизни,- гласил ответ.
Then he went on to say beautiful things about Amiel, the professor of Geneva, whose brilliancy promised achievement which was never fulfilled; till at his death the reason of his failure and the excuse were at once manifest in the minute, wonderful journal which was found among his papers.	Потом он принялся с пафосом разглагольствовать о женевском профессоре Амиэле, чьи таланты сулили блестящее будущее, но так никогда и не проявились; только после его смерти была обнаружена причина и в то же время оправдание его неудач: гениальный дневник, который нашли в его бумагах.
Hayward smiled enigmatically.	При этом Хейуорд загадочно улыбался.
But Hayward could still talk delightfully about books; his taste was exquisite and his discrimination elegant; and he had a constant interest in ideas, which made him an entertaining companion.	Впрочем, Хейуорд все еще мог увлекательно рассказывать о книгах; он обладал изысканным вкусом и тонко судил о литературе; он питал также неиссякаемый интерес к чужим мыслям, что делало его занимательным собеседником.
They meant nothing to him really, since they never had any effect on him; but he treated them as he might have pieces of china in an auction-room, handling them with pleasure in their shape and their glaze, pricing them in his mind; and then, putting them back into their case, thought of them no more.	По существу мысли эти были ему глубоко безразличны - они никогда не оказывали на него ни малейшего воздействия; он обращался с ними, как с фарфоровыми безделушками, выставленными в аукционном зале: он вертел их в руках, любуясь формой и покрывавшей их глазурью, прикидывал в уме, сколько они должны стоить, потом, положив на место, тут же о них забывал.
And it was Hayward who made a momentous discovery.	Но именно Хейуорду суждено было сделать важнейшее открытие.
One evening, after due preparation, he took Philip and Lawson to a tavern situated in Beak Street, remarkable not only in itself and for its history-it had memories of eighteenth-century glories which excited the romantic imagination-but for its snuff, which was the best in London, and above all for its punch.	Как-то вечером после соответствующей подготовки он повел Филипа и Лоусона в некий кабачок на Бик-стрит, примечательный не только сам по себе и своей историей (он был овеян воспоминаниями о знаменитостях восемнадцатого века и будоражил романтическое воображение), но и лучшим в Лондоне нюхательным табаком, а самое главное - своим пуншем.