Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

And experiences of the same kind are necessary for the individual to become conscious of himself; but here there is the difference that, although everyone becomes equally conscious of his body as a separate and complete organism, everyone does not become equally conscious of himself as a complete and separate personality.	Индивидууму, чтобы осознать свое "я", необходим такой же опыт; однако разница заключается в том, что всякий человек ощущает свое тело как особый и самостоятельный организм, но отнюдь не каждый осознает свое "я" как самостоятельную и независимую личность.
The feeling of apartness from others comes to most with puberty, but it is not always developed to such a degree as to make the difference between the individual and his fellows noticeable to the individual.	Ощущение отчужденности от других приходит обычно с половой зрелостью, но не всегда развивается до такой степени, чтобы отличие индивидуума от окружающих стало заметно ему самому.
It is such as he, as little conscious of himself as the bee in a hive, who are the lucky in life, for they have the best chance of happiness: their activities are shared by all, and their pleasures are only pleasures because they are enjoyed in common; you will see them on Whit-Monday dancing on Hampstead Heath, shouting at a football match, or from club windows in Pall Mall cheering a royal procession.	И вот людям, так же мало осознающим свое "я", как пчелы в улье, суждена в жизни удача: им куда чаще выпадает счастье, ведь их бытие делит с ними все общество, их радости только потому и становятся радостями, что ими тешатся сообща; такие люди пляшут в духов день на Хэмстед-хид, орут на футбольном матче, машут из окон клубов на Пелл-Мелл королевскому кортежу.
It is because of them that man has been called a social animal.	Это благодаря им человека прозвали общественным животным.
Philip passed from the innocence of childhood to bitter consciousness of himself by the ridicule which his club-foot had excited.	Филип шагнул от простодушия младенчества к горькому ощущению своего "я", подгоняемый насмешками, которым подвергалась его хромота.
The circumstances of his case were so peculiar that he could not apply to them the ready-made rules which acted well enough in ordinary affairs, and he was forced to think for himself.	Условия его существования были необычны; к ним нельзя было применить ходячие правила, и ему волей-неволей приходилось думать самостоятельно.
The many books he had read filled his mind with ideas which, because he only half understood them, gave more scope to his imagination.	Он прочел множество книг, и в голове его роились мысли, которые он еще и сам не вполне понимал; может, поэтому они так будоражили его воображение.
Beneath his painful shyness something was growing up within him, and obscurely he realised his personality.	Болезненная застенчивость делала его замкнутым, но в душе у него что-то созревало. И он смутно начинал отдавать себе отчет в том, что он -личность.
But at times it gave him odd surprises; he did things, he knew not why, and afterwards when he thought of them found himself all at sea.	По временам эта личность самого его удивляла: он совершал безотчетные поступки и, раздумывая о них потом, так и не мог их себе объяснить.
There was a boy called Luard between whom and Philip a friendship had arisen, and one day, when they were playing together in the school-room, Luard began to perform some trick with an ebony pen-holder of Philip's.	Он подружился с мальчиком по фамилии Люард, и однажды, когда они вдвоем играли в классе, Люард стал показывать какой-то фокус с ручкой из черного дерева, принадлежавшей Филипу.
"Don't play the giddy ox," said Philip. "You'll only break it."	- Брось валять дурака,- сказал Филип.- Ты ее сломаешь.
"I shan't."	- Не сломаю.

But no sooner were the words out of the boy's mouth than the pen-holder snapped in two.	Но не успел он договорить, как ручка переломилась пополам.
Luard looked at Philip with dismay.	Люард с испугом посмотрел на Филипа.
"Oh, I say, I'm awfully sorry."	- Прости, пожалуйста. Мне ужасно жалко, что она сломалась.
The tears rolled down Philip's cheeks, but he did not answer.	По щекам Филипа катились слезы; он не произнес ни слова.
"I say, what's the matter?" said Luard, with surprise. "I'll get you another one exactly the same."	- Послушай, что с тобой? - с изумлением спросил Люард.- Я куплю тебе точно такую же ручку.
"It's not about the pen-holder I care," said Philip, in a trembling voice, "only it was given me by my mater, just before she died."	- Мне не ручки жалко,- сказал Филип дрожащим голосом,- но ее подарила мне мама перед смертью...
"I say, I'm awfully sorry, Carey."	- Послушай, Кэри, извини меня, пожалуйста...
"It doesn't matter.	- Да что там.
It wasn't your fault."	Чем же ты виноват...
Philip took the two pieces of the pen-holder and looked at them. He tried to restrain his sobs.	Филип взял обломки ручки и, глядя на них, старался сдержать рыдания.
He felt utterly miserable. And yet he could not tell why, for he knew quite well that he had bought the pen-holder during his last holidays at Blackstable for one and twopence.	Он чувствовал себя ужасно несчастным и сам не знал почему: ведь он-то отлично помнил, что купил эту ручку за шиллинг и два пенса в Блэкстебле, во время каникул.
He did not know in the least what had made him invent that pathetic story, but he was quite as unhappy as though it had been true.	Филип сам не мог понять, что заставило его выдумать эту трогательную историю, но так горевал, словно все это была правда.
The pious atmosphere of the vicarage and the religious tone of the school had made Philip's conscience very sensitive; he absorbed insensibly the feeling about him that the Tempter was ever on the watch to gain his immortal soul; and though he was not more truthful than most boys he never told a lie without suffering from remorse.	Набожная атмосфера в семье священника и религиозная обстановка в школе сделали Филипа очень совестливым; он привык верить в то, что искуситель не дремлет, охотясь за его бессмертной душой, и, хотя он не был правдивее других ребят, всякая ложь заставляла его потом горько раскаиваться.
When he thought over this incident he was very much distressed, and made up his mind that he must go to Luard and tell him that the story was an invention.	Думая об этом происшествии, он очень каялся и наконец решил пойти к Люарду и сознаться в том, что все выдумал.
Though he dreaded humiliation more than anything in the world, he hugged himself for two or three days at the thought of the agonising joy of humiliating himself to the Glory of God.	И, пуще всего на свете боясь унижения, он целых три дня тешился мыслью о том, какую горькую радость испытает, унизив себя во славу божию.
But he never got any further.	Однако дальше этой мысли он не пошел.
He satisfied his conscience by the more comfortable method of expressing his repentance only to the Almighty.	Он облегчил свою совесть более легким способом - покаявшись только перед всевышним.
But he could not understand why he should have been so genuinely affected by the story he was making up.	Но Филип так и не понял, почему его взволновала история, которую он сам же выдумал.

The tears that flowed down his grubby cheeks were real tears.	Ведь слезы текли по его грязным щекам, и это были неподдельные слезы!
Then by some accident of association there occurred to him that scene when Emma had told him of his mother's death, and, though he could not speak for crying, he had insisted on going in to say good-bye to the Misses Watkin so that they might see his grief and pity him.	И тогда по какой-то ассоциации он вспомнил, как Эмма сообщила ему о смерти матери, а он, обливаясь слезами, все же настоял на том, чтобы проститься с мисс Уоткин и ее сестрой. Ему хотелось, чтобы они видели, как он горюет, чтобы его пожалели.
XIV	ГЛАВА 14
Then a wave of religiosity passed through the school.	Потом всю школу захлестнула волна религиозного чувства.
Bad language was no longer heard, and the little nastinesses of small boys were looked upon with hostility; the bigger boys, like the lords temporal of the Middle Ages, used the strength of their arms to persuade those weaker than themselves to virtuous courses.	Не слышно стало ругани, и мелкие пакости малышей вызывали искреннее возмущение; старшие мальчики, словно средневековые рыцари-тамплиеры, пользовались мощью своей длани для того, чтобы направить слабых духом на стезю добродетели.
Philip, his restless mind avid for new things, became very devout.	Филип со своим беспокойным умом, жадным до всего нового, стал очень набожным.
He heard soon that it was possible to join a Bible League, and wrote to London for particulars.	Прослышав, что можно вступить в Библейскую лигу, он написал в Лондон, желая разузнать о ней поподробнее.
These consisted in a form to be filled up with the applicant's name, age, and school; a solemn declaration to be signed that he would read a set portion of Holy Scripture every night for a year; and a request for half a crown; this, it was explained, was demanded partly to prove the earnestness of the applicant's desire to become a member of the League, and partly to cover clerical expenses.	Ему прислали опросный лист, в котором надлежало сообщить имя, возраст и учебное заведение; он должен был также дать торжественное обещание в том, что каждый вечер в течение года будет читать отрывок из Священного писания; в конце его просили выслать полкроны. Деньги, как ему разъясняли, нужны для того, чтобы убедиться в серьезности его намерений и покрыть канцелярские расходы.
Philip duly sent the papers and the money, and in return received a calendar worth about a penny, on which was set down the appointed passage to be read each day, and a sheet of paper on one side of which was a picture of the Good Shepherd and a lamb, and on the other, decoratively framed in red lines, a short prayer which had to be said before beginning to read.	Филип, не откладывая, выслал то, что у него просили, в ответ он получил календарь стоимостью в пенни, на котором были размечены для чтения главы из Библии, и лист бумаги; на одной стороне его изображался божественный пастырь с ягненком, а на другой была напечатана молитва в красивой красной рамке. Ее полагалось произносить перед чтением Священного писания.
Every evening he undressed as quickly as possible in order to have time for his task before the gas was put out.	Теперь каждый вечер Филип спешил поскорее раздеться, чтобы прочесть побольше, прежде чем погасят газ.
He read industriously, as he read always, without criticism, stories of cruelty, deceit, ingratitude, dishonesty, and low cunning.	Читал он, как всегда, прилежно, не допуская в душу сомнений, рассказы о жестокостях, коварстве, бесчестии, неблагодарности и низком обмане.
Actions which would have excited his horror in the life about him, in the reading passed through his mind without comment, because they were committed under the direct inspiration of God.	Поступки, которые непременно возбудили бы в нем ужас, случись они в жизни, не вызывали у него осуждения, ибо совершались по прямому внушению божьему.