Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He stretched out his hand for other photographs, and Athelny passed them to him.	Потом он протянул руку за другими снимками, и Ательни стал их ему передавать один за другим.
He had never before seen the work of that enigmatic master; and at the first glance he was bothered by the arbitrary drawing: the figures were extraordinarily elongated; the heads were very small; the attitudes were extravagant.	Никогда еще он не видел работ этого загадочного мастера. С первого взгляда его неприятно поразила условность рисунка: фигуры были чрезмерно удлинены, головы слишком малы, позы неправдоподобны.
This was not realism, and yet, and yet even in the photographs you had the impression of a troubling reality.	Это не было реализмом, и все-таки, несмотря ни на что, даже фотографии передавали волнующее ощущение правды.
Athelny was describing eagerly, with vivid phrases, but Philip only heard vaguely what he said.	Ательни с жаром что-то объяснял, но Филип едва слушал.
He was puzzled.	Он был ошеломлен.
He was curiously moved.	Его странно встревожили эти снимки.
These pictures seemed to offer some meaning to him, but he did not know what the meaning was.	Ему казалось, что в картинах Эль Греко скрыт какой-то особый смысл, но он не знал, какой именно.
There were portraits of men with large, melancholy eyes which seemed to say you knew not what; there were long monks in the Franciscan habit or in the Dominican, with distraught faces, making gestures whose sense escaped you; there was an Assumption of the Virgin; there was a Crucifixion in which the painter by some magic of feeling had been able to suggest that the flesh of Christ's dead body was not human flesh only but divine; and there was an Ascension in which the Saviour seemed to surge up towards the empyrean and yet to stand upon the air as steadily as though it were solid ground: the uplifted arms of the Apostles, the sweep of their draperies, their ecstatic gestures, gave an impression of exultation and of holy joy.	Тут были портреты мужчин с большими глазами, выражавшими неведомую муку,- высокие монахи в рясах францисканцев или доминиканцев с безумными лицами и непонятными жестами; были тут "Успение богоматери" и "Распятие", где художник каким-то чудом создавал впечатление, что плоть мертвого Христа - не просто человеческая, но божественная плоть; было тут, наконец, "Вознесение" - чудилось, что спаситель несется ввысь, в эмпиреи, и все-таки стоит в воздухе так же твердо, как на земле, а воздетые руки апостолов, их развевающиеся одежды, их восторженные жесты передавали чувство ликования и священной радости.
The background of nearly all was the sky by night, the dark night of the soul, with wild clouds swept by strange winds of hell and lit luridly by an uneasy moon.	Фоном почти всех картин служило ночное небо, глухая ночь человеческой души, мрачные тучи носились по воле таинственных адских ветров в мертвенно-бледном сиянии луны.
"I've seen that sky in Toledo over and over again," said Athelny. "I have an idea that when first El Greco came to the city it was by such a night, and it made so vehement an impression upon him that he could never get away from it."	- Я много раз видел в Толедо такое небо,- сказал Ательни.- Когда Эль Греко впервые прибыл в Толедо, стояла, наверно, вот такая ночь, и от этого поразившего его впечатления он всю жизнь уже не мог избавиться.
Philip remembered how Clutton had been affected by this strange master, whose work he now saw for the first time.	Филип вспомнил, как захватил Клаттона этот странный мастер, чьи работы он сейчас увидел впервые.
He thought that Clutton was the most interesting of all the people he had known in Paris.	Он подумал, что Клаттон был самым интересным человеком, которого он встретил в Париже.

His sardonic manner, his hostile aloofness, had made it difficult to know him; but it seemed to Philip, looking back, that there had been in him a tragic force, which sought vainly to express itself in painting.	Его язвительность, неприязненный холодок, с которым он относился к людям, мешали ему с ними сойтись, но теперь, оглядываясь назад, Филип был уверен, что в нем жила какая-то трагическая мощь, которая тщетно пыталась проявить себя в живописи.
He was a man of unusual character, mystical after the fashion of a time that had no leaning to mysticism, who was impatient with life because he found himself unable to say the things which the obscure impulses of his heart suggested.	Он был личностью необыкновенной, своеобразным мистиком в эпоху, не признававшую никакой мистики, человеком, вечно недовольным жизнью, ибо ему не удавалось выразить смутные порывы своей души.
His intellect was not fashioned to the uses of the spirit.	Ум его был не соразмерен его духу.
It was not surprising that he felt a deep sympathy with the Greek who had devised a new technique to express the yearnings of his soul.	Неудивительно, что он чувствовал такое сильное влечение к Эль Греко, создавшему новую технику, чтобы выразить свое душевное томление.
Philip looked again at the series of portraits of Spanish gentlemen, with ruffles and pointed beards, their faces pale against the sober black of their clothes and the darkness of the background.	Филип снова проглядел портреты испанских дворян в брыжах, с остроконечными бородками: бледность их лиц резко подчеркивали строгий черный костюм и темный фон.
El Greco was the painter of the soul; and these gentlemen, wan and wasted, not by exhaustion but by restraint, with their tortured minds, seem to walk unaware of the beauty of the world; for their eyes look only in their hearts, and they are dazzled by the glory of the unseen.	Эль Греко был художником человеческой души; эти дворяне, изнуренные и высохшие не от лишений, а от умерщвления плоти и мучительства духа, которому они себя подвергали, не ведали красот мира сего - их глаза были обращены в глубь собственного сердца и ослеплены сиянием непостижимого.
No painter has shown more pitilessly that the world is but a place of passage.	Ни один художник не показал с большей беспощадностью, что наш мир - только временное пристанище.
The souls of the men he painted speak their strange longings through their eyes: their senses are miraculously acute, not for sounds and odours and colour, but for the very subtle sensations of the soul.	Глаза людей, которых он рисовал, отражали невыразимую тоску души; чувства этих людей до крайности обострены - но не для того, чтобы воспринимать звук, запах или цвет, а для того, чтобы улавливать тончайшие движения собственной души.
The noble walks with the monkish heart within him, and his eyes see things which saints in their cells see too, and he is unastounded.	Какой-нибудь испанский гранд, в груди которого бьется сердце монаха, бродит по свету, видит то незримое, что видят святые в своих кельях, и ничуть этому не удивляется.
His lips are not lips that smile.	Губы его не созданы для улыбки.
Philip, silent still, returned to the photograph of Toledo, which seemed to him the most arresting picture of them all.	Все так же молча Филип взял в руки вид Толедо -он был самой потрясающей картиной из всех.
He could not take his eyes off it.	Ему трудно было оторвать глаза от этого снимка.
He felt strangely that he was on the threshold of some new discovery in life.	У него появилось странное ощущение: ему показалось, что он стоит на пороге чего-то нового в жизни.

He was tremulous with a sense of adventure.	Все в нем дрожало от предчувствия каких-то удивительных событий.
He thought for an instant of the love that had consumed him: love seemed very trivial beside the excitement which now leaped in his heart.	На мгновение он вспомнил о любви, которая его опалила,- какой она была пошлой и будничной рядом с волнением, охватившим теперь его сердце.
The picture he looked at was a long one, with houses crowded upon a hill; in one corner a boy was holding a large map of the town; in another was a classical figure representing the river Tagus; and in the sky was the Virgin surrounded by angels.	На картине, которую он разглядывал, высоко на холме громоздились дома, в одном углу картины мальчик держал большую карту города, в другом была изображена аллегорическая фигура - река Тахо; в небе парила богородица, окруженная сонмом ангелов.
It was a landscape alien to all Philip's notion, for he had lived in circles that worshipped exact realism; and yet here again, strangely to himself, he felt a reality greater than any achieved by the masters in whose steps humbly he had sought to walk.	Пейзаж противоречил всем представлениям Филипа - ведь вкус его созрел в кругу людей, поклонявшихся реализму; и все-таки, как ни странно, он здесь почувствовал куда большую правду жизни, чем та, которой достигали мастера, чьему примеру он когда-то покорно следовал.
He heard Athelny say that the representation was so precise that when the citizens of Toledo came to look at the picture they recognised their houses.	По словам Ательни, изображение города было настолько точным, что, когда жители Толедо приходили смотреть картину, они узнавали свои дома.
The painter had painted exactly what he saw but he had seen with the eyes of the spirit.	Художник написал то, что видел, но видел он глазами своего духа.
There was something unearthly in that city of pale gray.	Было что-то неземное в этом бледно-сером городе.
It was a city of the soul seen by a wan light that was neither that of night nor day.	Это был горний град, озаренный тусклым сиянием, которое не было ни светом дня, ни светом ночи.
It stood on a green hill, but of a green not of this world, and it was surrounded by massive walls and bastions to be stormed by no machines or engines of man's invention, but by prayer and fasting, by contrite sighs and by mortifications of the flesh.	Он стоял на зеленом холме, но зелень эта была не от мира сего, и окружали его тяжелые стены и бастионы, неприступные для машин и орудий, изобретенных человеком; их можно было одолеть лишь молитвой и постом, покаянными вздохами и умерщвлением плоти.
It was a stronghold of God.	То была твердыня господня.
Those gray houses were made of no stone known to masons, there was something terrifying in their aspect, and you did not know what men might live in them.	Эти серые дома были сложены из камней, неведомых каменщикам; самый их вид устрашал, и вы спрашивали себя, что за люди в них обитают.
You might walk through the streets and be unamazed to find them all deserted, and yet not empty; for you felt a presence invisible and yet manifest to every inner sense.	Можно было бродить по этим улицам и не удивляться, найдя их пустынными,- они не были покинуты: вы чувствовали здесь чье-то невидимое присутствие, ощущали его внутренним чутьем.