Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Some of the houses he went to, in filthy courts off a dingy street, huddled against one another without light or air, were merely squalid; but others, unexpectedly, though dilapidated, with worm-eaten floors and leaking roofs, had the grand air: you found in them oak balusters exquisitely carved, and the walls had still their panelling.	Некоторые дома, куда он попадал,- в захламленных дворах, на грязных улицах, прилепившиеся друг к другу, без света и воздуха,-были просто убогими; другие против всякого ожидания, хоть и ветхие, с изъеденными полами и дырявыми крышами, выглядели импозантно: в них сохранились дубовые лестницы с великолепной резной балюстрадой и отделанные панелью стены.
These were thickly inhabited.	Такие дома были густо населены.
One family lived in each room, and in the daytime there was the incessant noise of children playing in the court.	В каждой комнате жило по семье, и днем здесь стоял оглушительный шум, который поднимали игравшие во дворе дети.
The old walls were the breeding-place of vermin; the air was so foul that often, feeling sick, Philip had to light his pipe.	Древние стены были рассадниками насекомых, в воздухе стояла такая вонь, что Филипа часто начинало мутить и ему приходилось закуривать трубку.
The people who dwelt here lived from hand to mouth.	Обитатели этих домов едва сводили концы с концами.
Babies were unwelcome, the man received them with surly anger, the mother with despair; it was one more mouth to feed, and there was little enough wherewith to feed those already there.	Ребенок не был здесь желанным гостем, отец встречал его с плохо скрытой злобой, мать - с отчаянием: лишний рот в семье, где и так не хватало еды.
Philip often discerned the wish that the child might be born dead or might die quickly.	Филип часто угадывал желание, чтобы ребенок родился мертвым или тут же умер.
He delivered one woman of twins (a source of humour to the facetious) and when she was told she burst into a long, shrill wail of misery.	Он принял у одной женщины двойню (повод для веселых насмешек у шутника), и, когда ей об этом сказали, она разразилась истошным, надрывным плачем.
Her mother said outright:	А мать ее заявила напрямик:
"I don't know how they're going to feed 'em."	- Уж и не знаю, как только они их прокормят!
"Maybe the Lord'll see fit to take 'em to 'imself," said the midwife.	- Бог милостив, может, приберет их к себе,-успокоила ее акушерка.
Philip caught sight of the husband's face as he looked at the tiny pair lying side by side, and there was a ferocious sullenness in it which startled him.	Филип глядел на пару лежавших рядышком малюток, и ему бросилось в глаза выражение лица мужа: оно было таким хмурым и дышало такой яростью, что Филип был просто испуган.
He felt in the family assembled there a hideous resentment against those poor atoms who had come into the world unwished for; and he had a suspicion that if he did not speak firmly an 'accident' would occur.	Он почувствовал у всей семьи злобную неприязнь к этим бедным крошкам, явившимся против ее воли на свет божий; у него возникло подозрение, что, не предупреди он построже, с новорожденными случится недоброе.
Accidents occurred often; mothers 'overlay' their babies, and perhaps errors of diet were not always the result of carelessness.	"Несчастные случаи" не были редкостью; матери умудрялись "заспать" своего ребенка, неправильное кормление зачастую не было просто ошибкой.

"I shall come every day," he said. "I warn you that if anything happens to them there'll have to be an inquest."	- Я буду заходить каждый день,- сказал он.-Имейте в виду, если с ними что-нибудь случится, будет назначено следствие.
The father made no reply, but he gave Philip a scowl.	Отец ничего не ответил и только свирепо насупился.
There was murder in his soul.	В душе он уже был убийцей.
"Bless their little 'earts," said the grandmother, "what should 'appen to them?"	- Сохрани их господь,- сказала бабка,- что же с ними может приключиться?
The great difficulty was to keep the mothers in bed for ten days, which was the minimum upon which the hospital practice insisted.	Труднее всего было удержать роженицу в постели десять дней - срок, на котором настаивала больница.
It was awkward to look after the family, no one would see to the children without payment, and the husband tumbled because his tea was not right when he came home tired from his work and hungry.	Кто же будет вести хозяйство? Ведь даровых нянек к ребятишкам не сыщешь, а муж ворчит, вернувшись с работы голодный и усталый, что чай плохо заварен.
Philip had heard that the poor helped one another, but woman after woman complained to him that she could not get anyone in to clean up and see to the children's dinner without paying for the service, and she could not afford to pay.	Филип слыхал, что бедняки помогают друг другу, однако женщины часто жаловались ему, что не могут найти никого, кто бесплатно убрал бы им комнату или накормил ребят обедом, а заплатить за услуги нечем.
By listening to the women as they talked and by chance remarks from which he could deduce much that was left unsaid, Philip learned how little there was in common between the poor and the classes above them.	Прислушиваясь к разговору женщин, ловя случайные обмолвки, из которых он мог узнать многое, о чем не принято говорить, Филип понял, как мало общего у бедноты с более зажиточными классами.
They did not envy their betters, for the life was too different, and they had an ideal of ease which made the existence of the middle-classes seem formal and stiff; moreover, they had a certain contempt for them because they were soft and did not work with their hands.	Бедные не завидовали знати - разница в уровне жизни была слишком велика; по сравнению с их собственным идеалом благоденствия жизнь средней руки мещанина казалась бедняку чопорной и стесненной; к тому же мещан презирали за хилость и за то, что они не занимаются физическим трудом.
The proud merely wished to be left alone, but the majority looked upon the well-to-do as people to be exploited; they knew what to say in order to get such advantages as the charitable put at their disposal, and they accepted benefits as a right which came to them from the folly of their superiors and their own astuteness.	Люди гордые хотели только одного - чтобы им не мешали жить, как им хочется, но и большинство мало интересовалось зажиточными людьми, если у них нельзя ничего урвать; беднота знала, как получить помощь, которую оказывают неимущим различные благотворительные общества, и принимала дары как нечто положенное ей по праву, пользуясь глупостью власть имущих и своей изворотливостью.
They bore the curate with contemptuous indifference, but the district visitor excited their bitter hatred.	Бедняки еще кое-как терпели помощника священника, относясь к нему с презрительным равнодушием, но люто ненавидели санитарного инспектора.

She came in and opened your windows without so much as a by your leave or with your leave, 'and me with my bronchitis, enough to give me my death of cold;' she poked her nose into corners, and if she didn't say the place was dirty you saw what she thought right enough, 'an' it's all very well for them as 'as servants, but I'd like to see what she'd make of 'er room if she 'ad four children, and 'ad to do the cookin', and mend their clothes, and wash them.'	Эта дама приходила и распахивала у вас окна, не спросив разрешения и даже не извинившись ("Плевать ей на мой бронхит, плевать ей, что я могу простудиться насмерть!"); совала нос во все углы, и, если не возмущалась вслух, что у вас грязно, по роже ее можно было прочесть, что она думает; "а им-то легко говорить, этим барыням, у них небось полон дом холуев, а вот посмотрела бы я, на что была бы похожа ее комната, пошли ей бог четверых ребят и заставь ее жарить, и парить, и штопать, и носы вытирать".
Philip discovered that the greatest tragedy of life to these people was not separation or death, that was natural and the grief of it could be assuaged with tears, but loss of work.	Филип узнал, что величайшее несчастье для этих людей не разлука и не смерть - это дело обычное, и горе всегда можно излить в слезах,- а потеря работы.
He saw a man come home one afternoon, three days after his wife's confinement, and tell her he had been dismissed; he was a builder and at that time work was slack; he stated the fact, and sat down to his tea.	Он видел однажды, как муж пришел домой дня через три после того, как его жена родила, и сказал, что его уволили; он был каменщиком, а в это время года строительство шло вяло; сообщив эту новость, он сел пить чай.
"Oh, Jim," she said.	- Ой, Джим! - простонала жена.
The man ate stolidly some mess which had been stewing in a sauce-pan against his coming; he stared at his plate; his wife looked at him two or three times, with little startled glances, and then quite silently began to cry.	Муж тупо жевал какую-то мешанину, долго томившуюся на сковородке в ожидании его прихода; он молча уставился в тарелку; жена раза три кинула на него испуганный взгляд и вдруг безмолвно залилась слезами.
The builder was an uncouth little fellow with a rough, weather-beaten face and a long white scar on his forehead; he had large, stubbly hands.	Рабочий был нескладный, маленький человечек с грубым, обветренным лицом, большим белым шрамом на лбу и крупными, волосатыми руками.
Presently he pushed aside his plate as if he must give up the effort to force himself to eat, and turned a fixed gaze out of the window.	Он резко отодвинул тарелку, словно отчаявшись проглотить хоть кусок, и уставился неподвижным взором в окно.
The room was at the top of the house, at the back, and one saw nothing but sullen clouds.	Комната была в верхнем этаже, выходила на задворки, и в окне виднелось одно лишь насупленное небо.
The silence seemed heavy with despair.	Тишина была насыщена горем.
Philip felt that there was nothing to be said, he could only go; and as he walked away wearily, for he had been up most of the night, his heart was filled with rage against the cruelty of the world. He knew the hopelessness of the search for work and the desolation which is harder to bear than hunger.	Филип чувствовал, что ему нечего сказать в утешение; оставалось только уйти, и, устало волоча ноги - он не спал почти всю ночь,- Филип с яростью думал о том, как жестоко устроен мир: он знал всю безнадежность поисков работы и отчаяние, которое куда тяжелее переносить, чем голод.
He was thankful not to have to believe in God, for then such a condition of things would be intolerable; one could reconcile oneself to existence only because it was meaningless.	Хорошо еще, что не нужно верить в бога, не то существование стало бы нестерпимым; с ним можно мириться, разве только зная, что оно совершенно бессмысленно.