Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Уильям Моэм
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.78/5. Голосов: 91
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Уильям Моэм - Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Уильям Моэм, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Роман «Бремя страстей человеческих» во многом автобиографичен, это история молодого человека, вступающего в жизнь. На долю героя романа — Филипа Кэри — выпало множество испытаний. Рано осиротев, он лишился родительской заботы и ласки, его мечта стать художником так и осталась мечтой, а любовь к ограниченной порочной женщине принесла одни страдания. Но Филип мужественно прошел через все уготованные ему испытания и сумел найти в жизни свое место.

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Бремя страстей человеческих - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Уильям Моэм

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He remembered how for months, trusting in what they told him, he had implored God to heal him as He had healed the Leper and made the Blind to see.	Он вспомнил, как месяцами, веря тому, что ему говорили, молил бога об исцелении,- ведь исцелил же он прокаженного и сделал слепого зрячим.
"As long as you accept it rebelliously it can only cause you shame.	- Пока дух твой мятежен, ты будешь испытывать лишь чувство стыда.
But if you looked upon it as a cross that was given you to bear only because your shoulders were strong enough to bear it, a sign of God's favour, then it would be a source of happiness to you instead of misery."	Но если ты поймешь, что отмечен господом, что крест твой возложен на тебя только потому, что у тебя сильные плечи, тогда твое увечье станет для тебя источником не горести, а утешения.
He saw that the boy hated to discuss the matter and he let him go.	Он увидел, что этот разговор тяготит мальчика, и отпустил его.
But Philip thought over all that the headmaster had said, and presently, his mind taken up entirely with the ceremony that was before him, a mystical rapture seized him.	Но Филип долго думал о том, что сказал ему директор; мысль о предстоящей церемонии наполняла его мистическим восторгом.
His spirit seemed to free itself from the bonds of the flesh and he seemed to be living a new life.	Дух его, казалось, освободился от плотских уз, и он вступает в новую жизнь.
He aspired to perfection with all the passion that was in him.	Он стремился к совершенству со всей страстностью своей души.
He wanted to surrender himself entirely to the service of God, and he made up his mind definitely that he would be ordained.	Ему хотелось целиком посвятить себя служению богу, и он твердо решил принять духовный сан.
When the great day arrived, his soul deeply moved by all the preparation, by the books he had studied and above all by the overwhelming influence of the head, he could hardly contain himself for fear and joy.	Когда великий день настал, Филип едва владел собой от страха и радости: он был взволнован до глубины души всеми приготовлениями, книгами, которые прочел, и, главное, тем, что так пылко внушал ему директор.
One thought had tormented him.	Мучила его только одна мысль.
He knew that he would have to walk alone through the chancel, and he dreaded showing his limp thus obviously, not only to the whole school, who were attending the service, but also to the strangers, people from the city or parents who had come to see their sons confirmed.	Он знал, что ему на глазах у всех придется пройти через алтарь, и не только вся школа, собранная на богослужение, но и посторонние - прихожане и родители тех мальчиков, которые вместе с ним впервые шли к причастию,- увидят, что он хромой.
But when the time came he felt suddenly that he could accept the humiliation joyfully; and as he limped up the chancel, very small and insignificant beneath the lofty vaulting of the Cathedral, he offered consciously his deformity as a sacrifice to the God who loved him.	Но когда наступила решающая минута, Филип вдруг почувствовал, что с радостью примет любое унижение; ковыляя по проходу, такой маленький и ничтожный под этими величественными сводами, он в мыслях приносил свое уродство на алтарь всевышнего, который его возлюбил.
XVIII	ГЛАВА 18
But Philip could not live long in the rarefied air of the hilltops.	Однако Филип не мог долго жить в разреженном воздухе горных вершин.
What had happened to him when first he was seized by the religious emotion happened to him now.	То, что случилось с ним, когда он впервые был охвачен религиозным экстазом, повторилось снова.

Because he felt so keenly the beauty of faith, because the desire for self-sacrifice burned in his heart with such a gem-like glow, his strength seemed inadequate to his ambition. He was tired out by the violence of his passion.	Именно потому, что он так остро ощущал всю красоту христианства, а в сердце у него горела ослепительным алмазом жажда самопожертвования, силы его не выдержали такого духовного подъема.
His soul was filled on a sudden with a singular aridity.	Неистовая страсть изнурила и опустошила его душу.
He began to forget the presence of God which had seemed so surrounding; and his religious exercises, still very punctually performed, grew merely formal.	Он стал забывать, что находится в присутствии бога, недавно всесильного и вездесущего, и религиозные обряды, которые он все еще аккуратно выполнял, стали пустой формальностью.
At first he blamed himself for this falling away, and the fear of hell-fire urged him to renewed vehemence; but the passion was dead, and gradually other interests distracted his thoughts.	Сперва он упрекал себя за это новое отступничество, и страх перед геенной огненной доводил его до исступления, но пламенная вера умерла, и постепенно им завладели совсем другие интересы.
Philip had few friends.	Друзей у Филипа было мало.
His habit of reading isolated him: it became such a need that after being in company for some time he grew tired and restless; he was vain of the wider knowledge he had acquired from the perusal of so many books, his mind was alert, and he had not the skill to hide his contempt for his companions' stupidity.	Привычка к чтению отдаляла его от людей; одиночество стало для него такой потребностью, что, побыв некоторое время в обществе других ребят, он чувствовал усталость и скуку. Он гордился знаниями, почерпнутыми из множества книг, мысль его не дремала, и он не умел скрывать презрения к глупости своих товарищей.
They complained that he was conceited; and, since he excelled only in matters which to them were unimportant, they asked satirically what he had to be conceited about.	А те обвиняли его в зазнайстве; поскольку его превосходство проявлялось только в таких областях, которые казались им никому не нужными, они ядовито спрашивали, чего это он задирает нос.
He was developing a sense of humour, and found that he had a knack of saying bitter things, which caught people on the raw; he said them because they amused him, hardly realising how much they hurt, and was much offended when he found that his victims regarded him with active dislike.	У Филипа проснулось чувство юмора, и он обнаружил, что умеет сказать колкость, задеть за живое собеседника; он говорил колкости, поскольку его это забавляло, не задумываясь о том, как больно они ранят, и очень обижался, когда видел, что его жертвы платят ему активной неприязнью.
The humiliations he suffered when first he went to school had caused in him a shrinking from his fellows which he could never entirely overcome; he remained shy and silent.	Унижения, которым он подвергался, когда пришел в школу, научили его чуждаться своих однокашников; от этого он уже никогда не мог отвыкнуть и так и остался застенчивым и молчаливым.
But though he did everything to alienate the sympathy of other boys he longed with all his heart for the popularity which to some was so easily accorded.	Но, хотя он и делал все, чтобы оттолкнуть от себя товарищей, он всей душой хотел привлечь к себе их сердца, мечтал о популярности, которая другим дается легко.

These from his distance he admired extravagantly; and though he was inclined to be more sarcastic with them than with others, though he made little jokes at their expense, he would have given anything to change places with them.	Такими счастливчиками Филип втихомолку восхищался, и, хотя охотно над ними подшучивал и отпускал в их адрес язвительные замечания, он отдал бы все на свете, чтобы быть на их месте.
Indeed he would gladly have changed places with the dullest boy in the school who was whole of limb.	Впрочем, он с радостью поменялся бы местами с самым тупым учеником в школе, лишь бы у него были здоровые ноги.
He took to a singular habit.	У Филипа возникла странная привычка.
He would imagine that he was some boy whom he had a particular fancy for; he would throw his soul, as it were, into the other's body, talk with his voice and laugh with his heart; he would imagine himself doing all the things the other did.	Он представлял себя одним из тех мальчиков, которые ему особенно нравились; он как бы переселял свою душу в чужое тело, говорил чужим голосом и смеялся чужим смехом; воображал, что делает все то, что в действительности делал другой.
It was so vivid that he seemed for a moment really to be no longer himself.	Фантазия его работала так живо, что на какой-то миг он и в самом деле переставал быть самим собой.
In this way he enjoyed many intervals of fantastic happiness.	Таким способом он отвоевывал себе минуты воображаемого счастья.
At the beginning of the Christmas term which followed on his confirmation Philip found himself moved into another study.	В начале рождественского триместра, сразу же после конфирмации, Филипа перевели в другую комнату для занятий.
One of the boys who shared it was called Rose.	Одного из мальчиков, сидевших с ним рядом, звали Роз.
He was in the same form as Philip, and Philip had always looked upon him with envious admiration.	Он учился в одном классе с Филипом, и тот всегда смотрел на него с завистливым восхищением.
He was not good-looking; though his large hands and big bones suggested that he would be a tall man, he was clumsily made; but his eyes were charming, and when he laughed (he was constantly laughing) his face wrinkled all round them in a jolly way.	Никто не назвал бы его красивым: ширококостный и большерукий, он был неуклюж и обещал стать очень высоким, но у него были прелестные глаза, и, когда он смеялся (а смеялся он беспрестанно), вокруг них появлялись забавные морщинки.
He was neither clever nor stupid, but good enough at his work and better at games.	Он не был ни умен и ни глуп, но занимался неплохо, особенно охотно - спортом.
He was a favourite with masters and boys, and he in his turn liked everyone.	Любимец учителей и учеников, он в свою очередь относился одинаково хорошо ко всем.
When Philip was put in the study he could not help seeing that the others, who had been together for three terms, welcomed him coldly.	Перейдя в новую комнату, Филип поневоле заметил, что другие ученики, занимавшиеся тут почти уже год, встретили его с прохладцей.
It made him nervous to feel himself an intruder; but he had learned to hide his feelings, and they found him quiet and unobtrusive.	Он нервничал, чувствуя себя нежеланным гостем, но уже научился скрывать свои чувства, и мальчики сочли его тихоней и бирюком.