Айзек Азимов - Сами боги - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Айзек Азимов - Сами боги - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Научная Фантастика. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Сами боги - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Айзек Азимов
Жанр:

Научная Фантастика
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Айзек Азимов - Сами боги - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Сами боги - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Айзек Азимов, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Научно-фантастический роман известного американского писателя-фантаста, ученого и популяризатора науки Айзека Азимова, написанный после пятнадцатилетнего перерыва, охватывает широкий круг проблем. Здесь и новые источники энергии, и контакт с инопланетянами, и борьба передовой науки с обскурантизмом. Любителей фантастики ждет интересная встреча с корифеем американской научной фантастики.

Сами боги - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сами боги - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Айзек Азимов

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

She was much more made aware of it by the others.	Потому что их подчеркивали другие.
As little a thing as the surface at evening-	Даже такая мелочь, как выход на поверхность под вечер...
She had loved the surface at evening.	Как ей нравилась поверхность в вечерние часы!
The other Emotionals had called it cold and gloomy and had quivered and coalesced when she described it for them.	Остальные эмоционали пугались холода, сгущающихся теней - они коалесцировали, едва она начинала описывать свои впечатления.
They were ready enough to emerge in the warmth of midday and stretch and feed, but that was exactly what made the midday dull. She didn't like to be around the twittering lot of them.	Сами они с удовольствием выходили в теплое время дня, расстилались и ели, но оттого-то она и не любила поверхность в дневные часы: их болтовня наводила на нее скуку.
She had to eat, of course, but she liked it much better in the evening when there was very little food, but everything was dim, deep red, and she was alone.	Конечно, не есть она не могла, но насколько приятнее питаться по вечерам, когда еды, правда, очень мало, зато кругом все тускло-багровое и она совсем-совсем одна!
Of course, she described it as colder and more wistful than it was when she talked to the others in order to watch them grow hard-edged as they imagined the chill-or as hard-edged as young Emotionals could.	По правде сказать, в разговорах с другими эмоционалями она изображала поверхность куда более холодной и унылой, чем на самом деле, -просто чтобы посмотреть, как они, пытаясь вообразить подобный холод, становятся жесткими по краям - в той мере, конечно, в какой молодые эмоционали вообще способны обрести жесткость.
After a while, they would whisper and laugh at her-and leave her alone.	Потом они начинали шептаться о ней, смеялись... и оставляли ее в одиночестве.
The small sun was at the horizon now, with the secret ruddiness that she alone was there to see.	Маленькое солнце уже почти достигло горизонта и тонуло в таинственной алости, которую, кроме нее, некому было видеть.
She spread herself out laterally and thickened dorso-ventrally, absorbing the traces of thin warmth. She munched at it idly, savoring the slightly sour, substanceless taste of the long wave lengths. (She had never met another Emotional who would admit to liking it.	Она разостлалась, утолщилась по спинно-вентральной оси и принялась поглощать слабую жиденькую теплоту, неторопливо ее усваивая, смакуя чуть кисловатый, почти неуловимый вкус длинных волн. (Ни одной из знакомых ей эмоционалей этот вкус не нравился.
But she could never explain that she associated it with freedom; freedom from the others, when she could be alone.)	Но не могла же она объяснить, что для нее он неразрывно связан со свободой - со свободой быть одной, без других.)
Even now the loneliness, the chill, and the deep, deep red, brought back those old days before the triad; and even more, quite sharply, her own Parental, who would come lumbering after her, forever fearful that she would hurt herself.	Даже сейчас пустынность, знобящий холод и глубокие багровые тона словно возвратили ее в дни детства, когда она еще не стала частью триады. И вдруг Дуа с поразительной ясностью словно вновь увидела перед собой своего собственного пестуна, который неуклюже выбирался на поверхность, мучимый вечными опасениями, что она причинит себе какой-нибудь вред.
He had been carefully devoted to her, as Parentals always were; to their little-mids more than to the other two, as always.	С ней он был особенно заботлив - ведь пестуны всегда лелеют крошку-серединку даже больше, чем крошку-левого и крошку-правого.

It had annoyed her and she would dream of the day when he would leave her.	Ее это раздражало, и она мечтала о том дне, когда он ее покинет.
Parentals always did eventually; and how she had missed him, when one day, he finally did.	Ведь со временем все пестуны обязательно исчезали - и как же она тосковала без него, когда этот день настал!
He had come to tell her, just as carefully as he could, despite the difficulty Parentals had in putting their feelings into words.	Он вышел на поверхность предупредить ее -бережно и осторожно, хотя пестунам очень трудно облекать чувства в слова.
She had run from him that day; not in malice; not because she suspected what he had to tell her; but only out of joy.	В тот день она убежала от него - не потому, что хотела его подразнить, и не потому, что догадалась, о чем он хочет ее предупредить, а просто ей было весело.
She had managed to find a special place at midday and had gorged herself in unexpected isolation and had been filled with a queer, itching sensation that demanded motion and activity.	Днем она отыскала удивительно удобное местечко далеко от других эмоционалей, наелась до отвала и испытала то щекотливое чувство, которое требует разрядки в движениях и действиях.
She had slithered over the rocks and had let her edges overlap theirs.	Она ползала по камням, запуская свои края в их поверхность.
It was something she knew to be a grossly improper action for anyone but a baby and yet it was something at once exciting and soothing.	Она знала, что в ее возрасте делать это стыдно, что так играют только малыши, но зато какое приятное ощущение - бодрящее и в то же время баюкающее!
And her Parental caught her at last and had stood before her, silent for a long time, making his eyes small and dense as though to stop every bit of light reflected from her; to see as much as he could of her; and for as long as possible.	И тут, наконец, пестун ее нашел. Он долго стоял возле нее и молчал, а глаза у него делались все меньше и плотнее, точно он хотел задержать каждый лучик отражающегося от нее света, вобрать в них ее образ и сохранить его навсегда.
At first, she just stared back with the confused thought that he had seen her rub through the rocks and was ashamed of her.	Сначала она тоже смотрела на него - в смущении, думая, что он заметил, как она забиралась в камни, и что ему стыдно за ее поведение.
But she caught no shame-aura and finally she said, very subdued,	Но она не уловила излучения стыда и в конце концов спросила виновато:
"What is it, Daddy?"	"Ну что я сделала, папочка?"
"Why, Dua, it's the time.	"Дуа, время настало.
I've been expecting it.	Я ждал этого.
Surely you have."	И ты, наверное, тоже".
"What time?"	"Какое время?"
Now that it was here, Dua stubbornly would not let herself know.	Она знала, но упрямо не хотела знать.
If she refused to know, there would be nothing to know. (She never quite got out of that habit.	Ведь если верить, что ничего нет, то, может быть, ничего и не будет. (Она до сих пор не избавилась от этой привычки.
Odeen said all Emotionals were like that, in the lofty voice he used sometimes when he was particularly overcome with the importance of being a Rational.)	Ун говорил, что все эмоционали такие -снисходительным голосом рационала, сознающего свое превосходство.)

Her Parental had said,	Пестун сказал:
"I must pass on.	"Я должен перейти.
I will not be with you any more."	И больше меня с вами не будет".
Then he just stood and looked at her, and she couldn't say anything.	А потом он только смотрел на нее, и она тоже молчала.
He said,	И еще он сказал:
"You will tell the others."	"Объясни остальным".
"Why?"	"Зачем?"
Dua turned away rebelliously, her outlines vague and growing vaguer, trying to dissipate.	Дуа сердито отвернулась, ее очертания расплылись, стали смутными, словно она старалась разредиться.
She wanted to dissipate altogether and of course she couldn't.	Да она и старалась разредиться - совсем. Только, конечно, у нее ничего не получилось.
After a while, it hurt and cramped and she hardened again.	Наконец, ей стало больно, боль сменилась немотой, и она опять сконцентрировалась.
Her Parental didn't even bother to scold her and tell her that it would be shameful if anyone saw her stretched out so.	А пестун против обыкновения не побранил ее и не сказал даже, что неприлично так растягиваться -вдруг кто-нибудь увидит?
She said,	Она крикнула:
"They won't care," and immediately felt sorrowful that her Parental would be hurt at that.	"Им ведь все равно!" - и тут же ощутила, что пестуну больно.
He still called them "little-left" and "little-right," but little-left was all involved with his studies and little-right kept talking about forming a triad.	Он же по-прежнему называл их "крошка-левый" и "крошка-правый", хотя крошка-левый думал теперь только о занятиях, а крошке-правому не терпелось войти в триаду - ничем другим он больше не интересовался.
Dua was the only one of the three who still felt- Well, she was the youngest. Emotionals always were and with them it was different.	Из них троих только она, Дуа, еще чувствовала... Но ведь она была младшей, как и все эмоционали, и у эмоционалей все происходило не так.
Her Parental only said,	Пестун сказал только:
"You will tell them anyway."	"Ты им все-таки объясни".
And they stood looking at each other.	И они продолжали смотреть друг на друга.
She didn't want to tell them.	Ей не хотелось ничего им объяснять.
They weren't close any more.	Они стали почти чужими.
It had been different when they were all little.	Не то что в раннем детстве.
They could hardly tell themselves apart in those days; left-brother from right-brother from mid-sister.	Тогда они и сами с трудом разбирались, кто из них кто - левый брат, правый брат и сестра-серединка.
They were all wispy and would tangle with each other and roll through each other and hide in the walls.	Они были еще прозрачными и разреженными -постоянно перепутывались, проползали друг сквозь друга и прятались в стенах.